34

     Соседняя усадьба (№ 37), как и предыдущая, принадлежала Андрею Васильевичу и Петру Александровичу Дмитриевым и была продана ими в 1888 году Пензенскому мещанскому обществу, то есть мещанской управе, которая Фото 43снесла все надворные постройки, а вместо них в 1903-1904 годах построила новые, а еще через пять лет перестроила как расположенное по улице Московской одноэтажное здание, так и стоящий в глубине усадьбы такой же жилой дом. Изменения, по-видимому, были вызваны сдачей зданий внаем: первого — под игрушечный магазин А. Ф. Западнева (наместо булочной Чихирева), а его подвала — под переплетную мастерскую С. Г. Сергеева, и части второго — под мастерскую компании «Зингер».

Фото 44     Дом № 39 (фото 43) — единственное из сохранившихся на этой стороне улицы зданий. Пока что он находится еще в стадии реконструкции, но уже сейчас на его фасаде полностью восстановлена вся лепнина, делающая здание одним из лучших памятников архитектуры Пензы. Он был построен новым владельцем усадьбы купцом 2-й гильдии Федором Дмитриевичем Кузнецовым, купившим ее с публичного торга в 1887 году, но, хотя на фасаде здания и изображен год его сооружения — 1888-й (фото 44), окончательная отделка его закончилась лишь в 1891 году, когда и отпраздновали новоселье, совместив его с именинами хозяина, — 27 декабря. Но еще до этого в нем уже разместились магазины:

аптекарский — Бартмера,
табачный — Баишева и
часовой — Цабеля.

________________________34

35

     Внук владельца дома Александр Петрович Кузнецов оставил воспоминания о своем детстве, где немало места отведено как описанию самого дома, так и его обитателей. Поскольку это редчайшая возможность — оживить стены дома воспоминаниями его современника, воспользуемся ей, и тогда, может быть, мы сможем увидеть его теми же глазами:

«Обширный двор, весь вымощенный и очень чистый, был весь обнесен солидными каменными палатками, складами, каретниками, погребами, конюшнями и заканчивался в самом углу каменной баней с предбанником, мыльной и парной. Кроме этого, на дворе стояли курятник, большие весы и вырыты были два колодца. Во всем видна была хозяйственность, желание устроить все если и не на вечность, то на долгие-долгие годы. В спасенье себя от пожаров к соседям не было сделано ни одного, даже слухового окна.

Сам дом был разделен парадным входом на две половины и имел в обеих больше двадцати комнат. Правую половину — меньшую — занял отец, а большую — левую — семейство дедушки. В последней половине была внизу кухня и две столовые помешались наверху, из коих одна была будничная, обыденная, вторая же парадная. Семейства дедушки и отца жили вместе и столовались вместе. В каждой половине было по большому балкону, выходящему во двор, а из помещения дедушкина еще один балкон был на улице, отчего, в отличие от первых двух, у нас назывался уличным балконом (фото 45). <...>.

Дедушка, чтобы хоть отчасти заполнить отчужденность нашу от природы, купил небольшой пустырь на Троицкой улице, соприкасавшийся с нашей усадьбой, и часть этого пустыря засадил тополями и сиренью, а в середине разбил клумбы для летних цветов» (18).

     Конечно, дом их был не из маленьких, но ведь у Ф. Д. Кузнецова кроме Петра, отца А. П. Кузнецова, оставившего воспоминания, было еще четверо детей: Елизавета, Мария, Екатерина и Павел, да, кроме того, с ним жил еще его шурин — Илья Иванович Чернышев, плюс сама хозяйка — Федосья Ивановна. В свою очередь, и у Петра Федоровича и его жены Натальи Александровны было шестеро детей: Александр, Борис, Виктор, Людмила, Зинаида, Нина. Вот и посудите. А что касается сдачи помещений внаем, под магазины, здесь тоже трудно сказать, чего было больше: выгоды или неудобств. Во всяком случае, запах от аптекарского магазина запомнился Александру на всю жизнь:

«Этот магазинчик, находившийся в нижнем этаже, как раз под нашей половиной, доставлял нам порядочные неприятности, так как частенько они разбивали или просто проливали разные вонючие лекарства, запах от которых поднимался к нам наверх. Хуже всего, когда они разливали олений рог и нашатырный спирт. От первого пахло так мерзко и неприлично, что при посторонних даже было совестно, от второго же можно было задохнуться. Все наши платья, да и мы сами пропахли этими специфическими запахами. Постороннему человеку в квартире нашей было неприятно. Из-за этого, несмотря на то, что Бартер был отличным квартироснимателем — платил много и аккуратно, дедушка мой просил его подыскать себе новое помещение. Не меньше на это влияло и то, что помимо неприятности от этой вони, у них в магазине были большие запасы и легковоспламеняющихся, и взрывающихся веществ» (19).

     Яркие характеристики дал Александр и своим близким, но об этом все-таки лучше почитать в самих воспоминаниях. Здесь же хотелось бы только словами А. П. Кузнецова рассказать о владельце часового магазина, располагавшегося в их доме, Эрнесте Ивановиче Цабеле. Это был

«чудной пожилой немец с длинной бородою, с головой всегда набок и с одним плечом ниже другого. Он ходил, скособочась и немного похрамывая, как будто подпрыгивая. Его давно как-то помяла лошадь, и он с тех пор так и остался калекой»,

и далее автор продолжает: 

«Чистота на дворе была необыкновенная, чем и пользовался старик Цабель и катался по двору на велосипеде, с которого частенько падал на каменную мостовую. Велосипеды тогда еще были старого фасона — с громадным передним колесом и с совсем крошечным задним, при этом сидение было высоко-высоко, и мне думается, что при падении жутко доставалось костям Эрнеста Ивановича, которые, тем более, уже раз подвергались порядочному массажу от задавившей его лошади. <...>. Но ему мало было кататься на суше, он еще изобретал водяной велосипед, над которым немало потрудился. И когда же, по его мнению, он был совсем готов, Эрнест Иванович нанял ломового извозчика и повез свое изобретение на реку Пензу для пробы. К несчастью, эта проба окончилась не совсем счастливо для водяного велосипеда и сравнительно счастливо для изобретателя. Первый, перевернувшись, пошел ко дну, а второй был вынут находившимися недалеко купальщиками и весь мокрый на извозчике был доставлен домой» (20).

Да, много на свете чудаков.

     До Ф. Д. Кузнецова, когда усадьбой владел коллежский асессор Петр Сергеевич Ларионов, на ней, как уже говорилось, размещалось заведение искусственных вод и дрожжевое заведение Я. К. Фристета. Пора нам, наконец, и познакомиться с его продукцией:

сельтерская и содовая — по 8 коп. за бутылку и 7 руб. за ящик, в котором умещалось 104 бутылки,
лимонад и фруктовая вода — 10 коп. за бутылку и 10 руб. за ящик;
дрожжи — 40 коп. фунт,
а также вакса и ализариновые чернила.

________________________35

36

После Ф. Д Кузнецова дом в 1910 году перешел к его сыну Петру. В это время в нем находились:

книжнописчебумажный магазин Арона Эльевича Рапопорта,
магазин готового платья Марка Исаевича Мильмана и
часовой магазин Марии Августовны Цабель.

     И в заключение рассказа об этом доме хотелось бы напомнить о курьезе, благодаря которому его удалось сохранить. В 1966 году его поставили на государственную охрану как памятник истории, связанный с тем, что здесь якобы в 1918 году находилась редакция чехословацкой коммунистической газеты «Чехословацкая Красная Армия», выпустившая всего-то шесть номеров. На самом же деле эта редакция помешалась в доме № 49, тоже принадлежавшем до революции Кузнецову, только Александру Андреевичу, а до того его отцу Андрею Григорьевичу, а еще раньше — деду, Григорию Дмитриевичу, доводившемуся родным братом Ф. Д Кузнецову, владельцу дома № 39. Видимо, это обстоятельство — одинаковость фамилий — и сослужило добрую службу.

Фото 45

     О следующем доме — купца 2-й гильдии Егора Васильевича Ильина (№ 41, фото 45, второй слева), а вернее о его продуктовом магазине, также оставил сведения в своих воспоминаниях А. П. Кузнецов, которые нельзя не привести, поскольку никакими рекламными объявлениями из газет не заменить живые слова очевидца:

«Рядом с нами был продуктовый магазин Ильина. Два небольших окна его были заставлены апельсинами, гранатами, мандаринами, грушами, крымскими яблоками. Стояли пирамидами маленькие лубочные коробочки с всевозможными сушеными фруктами, жестяные коробки с уфимским медом, сверху спускались гроздья винограда зеленого, красного, сизого. А внутри магазина в маленьких полированных ларьках чего-чего только не было. Орехи грецкие, желтые, круглые; американские длинные с шершавой черной жесткой скорлупой; беловато-желтые фисташки, треснувшие от спелости и показывающие мат зеленое ядро; китайские орехи в мягкой шершавой скорлупе; орехи волошские, кедровые, миндаль, сахарные стручки, финики, винная ягода, урюк, изюм всего не перечислить» (21).

     В 1897 году дом был отписан по духовному завещанию Марье Григорьевне и Николаю Егоровичу Ильиным, его жене и сыну, продолжавшим торговлю еще и в начале следующего века, но уже с 1909 года здесь разместился табачный магазин Якова Моисеевича Тонкого.

     Дом № 43 (фото 45, слева) в 1907 году купили у мещанки Евдокии Семеновны Морозовой А. Н. и А. Ф. Гельпеи, содержащие здесь, как уже говорилось, оружейный магазин. А Е. С. Морозовой усадьба досталась за два года до этого по духовному завещанию от Константина Степановича Морозова, в доме которого в разное время располагались:

магазин Николая Ивановича Финогеева, торговавшего, среди прочего, турецким табаком воронежской фабрики «Кефали»;
магазин Шаховского по продаже варшавской обуви и галантерейного товара;
«Американский магазин» И. А. Шалькева, продававшего разные земледельческие машины, швейные машинки, бензиновогазовые печки консервированные спаржу, кукурузу и ананасы.

     На следующей усадьбе (№ 45), территорию которого, как и трех предыдущих, сейчас занимает сквер Горького, а ее местоположение обозначают установленые в 1974 году часы «Кукушка», раньше стоял трехэтажный дом купца Григория Ефремовича Медведева, того самого, кому принадлежал на ул. Московской и «длинными колоннами» (№ 9). В противоположность последнего, где жил хозяин, этот второй дом сдавался внаем размещение квартирующего в Пензе полка. Позднее

________________________36

37

когда домом стали владеть мещане Банниковы, Алексей Петрович и Анна Филипповна, в нем с 1909 года открылась гостиница под названием «Центральные номера», которую вначале содержал И. В. Адаменко, а затем К. А. Беляев. Внизу, под номерами, размещались парикмахерская и разные магазины:

вначале магазин денатурированного спирта С. И. Черемшанцева и
бакалейный П. В. Мельникова,
а затем — с более ходовым для этого места товаром: колбасный Ф. И. Фокина и винный А. П. Чквианова,

а в одном из помещений нижнего этажа с 20 октября 1913 года в течение десяти дней можно было увидеть за пятак двух дрессированных морских львов.

     Дом № 47, также как и дом № 51, перед революцией принадлежали одному лицу — мещанину Мееру Ииковичу Иоселевичу (да простят меня, если я ошибся, по-русски это будет Мирон Григорьевич) Фридману. Сам он жил во втором из них, где содержал магазин готового платья новейших фасонов, доставляемых прямо из Парижа, периодически устраивая на нераспроданный товар до конца сезона грандиозные распродажи.

   В первом доме, перешедшем ему от мещанки Марии Павловны Ущевой, а ей доставшемся в 1909 году от Александры Ивановны Протопоповой, вдовы купца Павла Александровича Протопопова, владевшего домом до нее, в 1910-х годах размещалась мастерская щеточного производства. Конечно, о таком мелком заведении не стоило бы и упоминать, если бы не одно обстоятельство.

Дело в том, что ее открыл молодой человек Михаил Жуков, почти полностью лишившийся зрения еще в двухлетнем возрасте. Но не смирившись с трагедией, которая любому другому уготовила бы разве что незавидную судьбу нищего, он окончил в Саратове училище для слепых, а затем в Самарском училище для слепых обучился щеточному производству.

     Здесь же в 1913 году открылась вторая паровая Варшавская колбасная А. М. Шостаковича, имевшая большой выбор окороков, колбас, сыра и консервов всевозможных сортов.

     Коль уж речь зашла о домах Фридмана, то доскажем и о втором из них. С 1870-х годов им последовательно владели коллежский асессор Карл Карлович, а затем его супруга Анна Александровна Гарф. Вскоре после покупки дома они перевели в него, на место «Петербургского базара», свой магазин модных заграничных товаров: шерстяных и шелковых материй и шляп. Продан же дом Фридману был в 1917 году, но еще за десять лет до этого будущий его хозяин разместил в нем свой магазин готового платья.

     История пропущенного нами дома № 49 восходит к 1-й половине ХIХ века. В 1831 году вдова губернского секретаря Елена Алексеевна Попова продала свою усадьбу с расположенным на ней деревянным домом купеческой жене Устинье Петровне Тариной, которая не замедлила обзавестись более подобающим ее положению строением — двухэтажным каменным домом и каменной лавкой, а в 1847 году продала усадьбу своей снохе — Ксении Михайловне Тариной, чей дом в 1858 году единственный смог противостоять всепожирающему пламени пожара, истребившего улицу Московскую. В 1867 году саратовский 2-й гильдии купец Федор Иванович Тарин продал дом своей жены пензенскому 2-й гильдии купцу Григорию Дмитриевичу Кузнецову. Ну а дальнейших владельцев этой усадьбы мы уже называли.

     Нижний этаж дома в начале XX века, как и в другое время, сдавался под магазины, которые, однако, мало чем выделялись среди других подобных, но вот магазин швейных машин компании «Зингер», располагавшийся в стоящем рядом с домом двухэтажном флигеле, также выходящем на ул. Московскую, несомненно превосходил всех их по своей значимости. 20 февраля 1913 года в доме открылся «Художественный магазин» мебели и зеркал фирмы «Бук», в нем в громадном количестве имелись комплекты мебели для гостиных, столовых, кабинетов, будуаров и спален, венская гнутая мебель, портьеры, всевозможная материя для обивки мебели и обои. А через неделю здесь же открыл свой второй мануфактурный магазин Александр Андреевич Кузнецов, владелец усадьбы, спустя год разместивший в доме и собственный магазин мебели.

     Ну вот, мы прошли почти что целый квартал, а как говорится, ни одного светлого пятна — все магазины, да магазины. Теперь, у дома № 53, купленном в 1908 году у В. Н. Умнова Ольгой Сергеевной Гуль, женой нотариуса Бориса Карловича Гуля, наконец-то есть повод поговорить о возвышенном — о литературе.

     Конечно, хоть Ольга Сергеевна, урожденная Вышеславцева, и была дочерью керенского уездного предводителя дворянства, а Борис Карлович известным нотариусом, но вряд ли это одно являлось бы достаточным, чтобы отнестись к ним с каким-то особым вниманием. Однако им довелось стать родителями писателя Романа Гуля, писателя, нам до недавнего времени совершенно неизвестного, волею судьбы очутившегося после революции в эмиграции, имя которого сейчас Роман Борисович ГУЛЬ (1896-1986), русский писатель, эмигрант, журналист, публицист, критик, мемуарист, общественный деятель. Первопоходник, участник гражданской войны 1918-1920 гг. и Белого движения.оказалось возвращенным русской литературе, возвращенным заслуженно, ибо его творчество помогает нам по-новому переосмыслить самую трагическую страницу нашей истории — раскол России на два непримиримых лагеря. Таких писателей-эмигрантов, как Р. Гуль, мы долгое время либо полностью игнорировали, либо рассматривали словно в перевернутый бинокль, умышленно удаляя их от себя, а значит и от России. Наконец, точно прозрев, мы посмотрели на них своими собственными глазами и вдруг, совершенно неожиданно для себя, увидели, что на небосклоне русского зарубежья засияли разной величины звезды, слагающиеся вместе с уже привычными для нас в единую картину мироздания, называемую русской культурой. Такой яркой звездой является и Роман Борисович Гуль, автор более двух десятков книг, большая часть из которых посвящена России, книг, воссоздающих правдивый образ канонизированных в советское время героев гражданской войны и прежде всего нашего земляка М. Н. Тухачевского, хорошо известного Гулю по совместной учебе в 1-й Пензенской мужской гимназии.

     Детство и юность писателя прошли в Пензе, где у них на улице Московской был «каменный белый дом», в Керенске, у деда — Сергея Петровича Вышеславцева, и в Саранском уезде, в имении. В Пензе он познакомился и со своей будущей женой — Ольгой Андреевной Новохацкой, дочерью инспектрисы Московского Николаевского института. К сожалению, дом этом не сохранился, на его месте, а также на месте трех предыдущих и углового дома сейчас устроена площадь со светомузыкальным фонтаном.

     В доме Гулей в 1910 году находился магазин одежды С. М. Драпкиной, затем — такой же магазин под названием «Салон-Париж», которым вначале заведывала Р. О. Пинес, а с 1 января 1914 года — А. В. Кармазова, причем при магазине работала портниха-закройщица из Варшавы, принимавшая заказы на изготовление дамских костюмов и платья, исполняемых в течение суток. В их доме находилась и контора страхового общества «Россия», агентом которого был Борис Карлович Гуль, а после его смерти, наступившей 6 декабря 1913 года, пензенским отделением Общества стала заведывать его жена совместно с братом покойного Владимиром Карловичем.

     В связи со смертью мужа О. С. Гуль в марте следующего года поместила в газете объявление о том, что в ее доме сдается квартира из девяти комнат с ванной и электрическим освещением, а также каретник, конюшня и коровник. По-видимому, речь шла об их собственной квартире, так как в сентябре того же года Ольга Сергеевна квартировала уже в соседнем, утловом доме Архиповых (в это время Роман Борисович поступил на юридический

________________________37

38

факультет Московского университета). Однако квартиру их если кто и снимал, то недолго, поскольку в декабре 1917 года Роман Гуль, как он пишет в своих произведениях, вернулся в свой дом с Юго-Западного фронта, где он в составе 417-го Кинбурнского полка участвовал в боях против Австро-Венгрии, являясь командиром роты, а затем полевым адъютантом командира полка. Из Пензы он со своим старшим братом Сергеем отправился на Дон к Корнилову и оказался в белогвардейском стане, а после ухода из Добровольческой армии — в эмиграции.

     В угловом доме № 55 (фото 49, второй слева), принадлежавшем до революции наследникам личного почетного гражданина Михаила Архиповича Архипова, в 1910 году находился табачный и галантерейный магазины, потом фруктовый, аптекарский магазин провизора И. О. Ревзина, а также принимал больных доктор А. М. Архипов, один из совладельцев усадьбы.

     Дальше нам было бы логичнее перейти на другую сторону улицы и двигаться вверх, к булочной Матвеева, но мы поступим по-другому и начнем именно с булочной, с тем, чтобы закончить свою прогулку по этому кварталу в ресторане гостиницы «Гранд-Отель».

     Кондитерская и булочная торговля Василия Васильевича Матвеева производилась в доме его матери Евдокии Александровны (№ 40, фото 38), где, кроме него, с ул. Нагорной размещалась пивная лавка В. А. Гучкина, а с Московской — аптекарский магазин Николая Антоновича Усердова. С характером подобных магазинов мы уже хорошо познакомились на примере двух из них — В. С. Эпштейна и К. Е. Бартмера, но здесь, для полноты картины, не перестающей удивлять — настолько ассортимент товара совершенно не соответствует нашим представлениям о возможном наборе предметов в них, хотелось бы еще назвать такие, как электромоторы и динамо-машины, лампочки накаливания, провода, электроспирали и элементы питания дги имеющихся в продаже карманных фонарей с переменными цветными огнями. На втором этаже в начале XX века находилась губернская чертежная, а затем контора В. В. Шипотовского и С. Б. Свида — агентов учрежденного в 1870 году страхового общества «Русский Ллойд», 2-го Российского страхового общества и торгового посредничества «Земля», занимавшегося покупкой и продажей имений, домов, хлебных продуктов и размещением капиталов под залог. В 1915 году в доме Матвеевых снимал квартиру зубной врач В. Р. Файнппейн. Но упомянули мы его здесь не потому, что это был какой-то выдающийся дантист, а из-за того, что ему вместе с художником И. И. Новохацким принадлежало первое в Пензе такси.

Первое в Пензе такси И. И. Новохацкого и В. Р. Файнштейна

     В соседнем доме, купеческой жены Татьяны Ивановны Михайловой (№ 42), содержал свой магазин Л. М. Файншмидт с весьма представительным, но непонятным названием — «Дамский конфекцион», означающим всего навсего изготовление (от латинского confectio), в данном случае — легкой одежды и белья. 16 сентября 1914 года в доме открылась контора нотариуса Д. Н. Соколова, назначенного в следующем году агентом располагавшегося до того в доме Матвеевой правления страхового общества «Русский Ллойд», производящего операции по страхованию от огня движимого и недвижимого имущества, страхованию транспорта, пароходов и судов, ценных почтовых отправлений. До Т. И. Михайловой домом владел ее муж Илья Федорович, купивший его в 1904 году у купца Петра Ивановича Уланова. Последний первоначально здесь имел одноэтажный дом, в котором содержал магазин книг, учебных пособий, письменных и рисовальных принадлежностей (фото 46), впоследствии перебравшийся в построенный на его месте двухэтажный дом Михайловых.

Фото 46

     Дом № 44 при его владельце — германском подданном Юлии Ивановиче Ремере также был вначале одноэтажным, но после того, как в 1905 году по духовному завещанию он отошел к его жене Федосье Николаевне Ремер, над ним был построен второй этаж и дом был сдан под электротеатр «Модерн», а сама хозяйка усадьбы перешла жить в пристроенный к зданию со двора флигель.

     На соседней усадьбе — жены отставного фельдфебеля Александры Ивановны Андроник, — перешедшей в 1910 году к ее дочери Марии Власовне Пономаревой (№ 46-48), на улицу выходили:

двухэтажный дом, где в начале этого века помещались перчаточная мастерская П. И. Малкина и шапочный магазин П. И. Сапожникова, и
лавка, в которой находилась колбасная Мелании Эрнес-

________________________38

39

тонны Петере, переведенная в 1913 году выше по Московской, в дом напротив аптеки Бартмера.

     В доме личного почетного гражданина Александра Егоровича Бурбаха и его жены Амалии Емельяновны (№ 50) на первом этаже в тот же период были расположены:

магазин-мастерская дамских платьев и белья Н. Н. Лурье,
магазин готового платья, суконных и меховых товаров Я. С. Ляски,
обувной магазин Н. И. Иванова,
мануфактурный магазин Н. Я. Шмерина и
другие мелкие торговые заведения,
а на втором этаже содержал столовую Григорий Яковлевич Пинский.

     Ну а кто у нас владелец следующего дома? Ба, да это наш старый знакомый — Виктор Николаевич Умнов. Сколько же ему принадлежало домов на улице Московской? В верхнем квартале семь и в этом два. Да это не просто домо-, а прямо-таки улицевладелец. Вряд ли еще в каком городе встретишь подобное. Что же мы знаем о нем? Отставной нотариус, занявшийся предпринимательской деятельностью и записавшийся в купечество, владелец типолитографии и магазина канцелярских и писчебумажных товаров, издатель-редактор «Справочного листка района Моршанско-Сызранской железной дороги», а еще гласный Пензенского уездного земства, член Пензенского уездного училищного совета и попечительного совета Пензенской женской прогимназии, член Общества вспоможения неимущим г. Пензы, попечитель 6-го участка городского попечительства о бедных, заведующий ночлежным приютом, председатель правления Общества взаимного страхования от огня имущества. Его библиотека положила основу открытой в Пензе общественной библиотеки им. М. Ю. Лермонтова, членом правления которой стал и В. Н. Умнов. Ничего из этого не наводит нас на мысль, какие именно побуждения толкали В. Н. Умнова на скупку домов по ул. Московской. Обычный коммерческий расчет? Конечно, сдача квартир внаем была обычной статьей дохода почти что каждого домовладельца, но ведь на покупку домов тратились суммы, которые собираемая квартплата могла покрыть не ранее чем через несколько лет, а значит в каком-то обозримом будущем рассчитывать на получение прибыли от постояльцев не приходилось. Пожалуй, это был просто вклад капитала в недвижимость.

     Умер В. Н. Умнов 17 мая 1910 года, а незадолго до его смерти дом его (№ 52) купил Теодор Карлович Шольц, владелец колбасного магазина наверху Московской, и устроил на усадьбе колбасную мастерскую, а дом сдал под магазины обуви разным владельцам: Н. И. Бекреневу, П. Г. Егорову и А. Г. Акаемову, причем у последнего он был самым крупным; во дворе в нескольких зданиях разместилась типолитография Арона Эльевича (Ильича) Рапопорта, имевшего на другой стороне улицы книжный магазин.

     Следующий дом — купчихи Р. И. Слонимской — был, пожалуй, самым красивым и представительным на ул. Московской (№ 54, фото 47), да что там Московской, — одним из лучших архитектурных памятников Пензы.

Фото 47

Потерю его следует рассматривать как трагедию для города. Снос его непонятен и необъясним. Если все старые дома на этой стороне квартала были сломаны из-за строительства здесь огромного 9-этажного здания с магазинами «Электрон» и «Малыш», то дом Слонимской абсолютно не мешал возведению этого великана, и поэтому единственной причиной его сноса может быть только одна, выражаемая известным правилом: посредственность не терпит возле себя ничего выдающегося.

     Вначале на усадьбе Рахили Исааковны Слонимской, купленной ею в 1910 году у наследников купеческой жены Анны Андреевны Семеновой, стоял двухэтажный дом, где находился мебельный магазин А. В. Кармазовой, а затем магазин новой владелицы усадьбы, в котором продавался разнообразный товар в следующих отделах: галантерейном, бельевом, дамских шляп, обуви и дорожных вещей. В 1913-1914 годах на месте прежнего было построено новое трехэтажное здание, где 1 марта 1914 года открылась первоклассная гостиница «Бристоль», директором которой стал Хасян Андреевич Ялымов, перешедший сюда из соседней гостиницы «Гранд-Отель» с такой же должности. При гостинице имелся ресторан с отдельными кабинетами, и в нем уже с 25 апреля начал играть струнный оркестр под управлением Дмитриева. На первом этаже разместился магазин Р. И. Слонимской, другое помещение занял ювелирный и часовой магазин Л. И. Слободского, имевший также большой выбор граммофонов и пластинок, и сюда же в декабре 1913 года было переведено с ул. Рождественской (Горького) депо, то есть оптово-розничный склад, вин собственных садов А. П. Чквианова, в котором отпускались такие вина как портвейн, херес, кагор, висант, марсала, малага, лиссабонское, кахетинское, «Кровь земли» и другие, а также наливки, коньяки, ликеры, шампанское заграничных фирм, закуски и кондитерские товары. Но еще до того, как нижний этаж оказался полностью занятым магазинами, горожане могли наблюдать здесь любопытное зрелище. 17 ноября 1913 года в доме Слонимской, как писали «Ведомости», демонстрировались

«два феномена — 18-летняя девушка-великанша Отилия, весом 13 пудов 18 фунтов (т. е. 220 кг — А, Д.), уроженка Курляндии, на конгрессе в Берлине в 1911 году признанная единственной во всей Европе по своей колоссальности, и великан, юноша Ваня Марченко, 18-ти лет от роду и 3-х аршин и 4,5 вершков вышины (т. е. 2 м 33 см — А. Д.)».

     Несмотря на переход в «Бристоль» X. А. Ялымова, вряд ли новая гостиница успела составить достойную конкуренцию «Гранд-Отелю», имевшему уже 35-летний период своего существования, — слишком мало для этого оставалось времени. А своим появлением «Гранд-Отель» обязан государственному крестьянину деревни Гороховки Масальского уезда Калужской губернии, записавшемуся в пензенское купечество, Якову Андреевичу Кошелеву, который, приехав в Пензу, купил в 1874 году усадьбу у потомственной почетной гражданки Матрены Николаевны Казицыной и на месте двухэтажного дома сразу же начал строительство огромного трехэтажного здания гостиницы (№ 56, фото 48).

Фото 48

     Летом 1880 года «Губернские ведомости» напечатали следующее объявление:

«В городе Пензе на углу улиц Московской и Рождественской в доме купца Я. А. Кошелева с 22-го сего июня открываются вновь со всеми удобствами устроенные и роскошно отделанные нумера как для господ приезжающих, так и для постоянных, холостых и семейных, квартирантов. Нумера эти принадлежат к имеющей быть открытою с 1-го июля сего года гостинице с рестораном «Гранд-Отель». При гости-

________________________39

40

нице имеется ванная комната с мраморной ванной и душами, которыми за особую плату могут пользоваться как временно останавливающиеся и постоянные квартиранты, так и посторонние лица. Для удобства господ квартирантов, приезжающих в своих экипажах и на своих лошадях, имеются помещения для экипажей и удобные даже для рысистых лошадей конюшни, за пользование которыми во время квартирования в нумерах никакой особой платы с господ приезжающих не полагается. Экипажи принимаются и на хранение по соглашению. Принимаются для постановки в конюшнях и приводимые на бега рысистые лошади. При гостинице продаются по базарной цене овес и сено. При ресторане гостиницы, снабженном лучшими кушаньями, винами и напитками, имеются общий стол и биллиард. Обеды, завтраки и ужины отпускаются и на дом, как по одиночным заказам, так и помесячно. Месячные абонементы можно иметь и в ресторане. Принимаются заказы на парадные обеды, свадебные столы и т. п. Обеды, завтраки, ужины, вечера и балы могут быть даваемы и в самих помещениях ресторана. Ресторан снабжен газетами и журналами. Цены на все весьма умеренные. Содержатель нумеров Я. Кошелев, содержатель ресторана А. Смирнов».

Ресторан предлагал своим посетителям обеды из шести блюд стоимостью в 1 руб., из четырех блюд — за 60 коп. и из двух блюд — за 40 коп., кроме того, периодически приглашали пензяков на блины, а гурманов — на экзотические блюда, как, например, на свежие устрицы, полученные из Петербурга. В 1910-е годы содержателем «Гранд-Отеля» стало товарищество «К^о татар», а ее директором до 1 января 1914 года был X. А. Ялымов, перешедший потом, как уже говорилось, в гостиницу «Бристоль». В это время посетителей ресторана своей игрой и пением услаждали струнный оркестр, женский и мужской венгерский оркестр, прибывшая из-за границы скрипачка Эйзенгубер, исполнительница цыганских романсов А. Н. Бычко и другие. Ресторану «Гранд-Отеля» оказывали предпочтение самые высшие слои пензенского общества, например, 4 января 1912 года в нем устроили проводы управляющему местным отделением Крестьянского земельного и Дворянского земельного банков Николаю Матвеевичу Коху, назначенному в центральное упрвление Крестьянского банка, причем цветы на украшение вечера были доставлены из самой Ниццы; 15 февраля 1913 года во главе с вице-губернатором А. А. Толстым в ресторане состоялись проводы советника губернского правления Андрея Андреевича Фрейганга, переведенного в Ярославль на должность непременного члена губернского по земским и городским делам присутствия. Именно здесь произошла историческая встреча писателя Владимира Алексеевича Гиляровского с мейергольдовской водкой «Углевкой», воспетой им в «Моих скитаниях»:

«Ах, и водка была хороша! Такой, как «Углевка», никогда я нигде не пил — ни у Смирнова Петра, ни у вдовы Поповой, хотя ее «вдовья слеза», как Москва называла эту водку, была лучше смирновской».

А попал он в ресторан Кошелева тем же путем, что прошли и мы, только гораздо быстрее — его доставил единственный на всю Пензы лихач Иван Никитин. Приглашенный осенью 1878 года артистом-антреперепером Василием Пантелеймоновичем Далматовым-Лучичем в Пензу, в свою труппу. Гиляровский три сезона подряд играл в театре Горсткина под псевдонимом В. Сологуб. Как он сам пишет, на второй год его службы у Далматова решено было устроить ему бенефис, подготовка к которому обычно начиналась накануне — разноса билетов на спектакль. Первым в его списке был губернатор, затем следовали именитые купцы Варенцовы,

________________________40

41

Будылин и богатый портной Корабельщиков. Но если с первым все прошло блестяще, то с купцами вышла осечка: быть на спектакле обещали, но билетов не купили, а последний так и вообще велел оставить ему ложу в счет погашения долга за сшитый Гиляровскому сюртук. Это артисту показалось обидным, и далее предоставим слово ему самому:

Эмиль Федорович (Фридрих Эмиль) МЕЙЕРГОЛЬД (1835-1893), пензенский купец 2-й гильдии, отец В. Э МЕЙЕРХОЛЬДА.

«Я вышел, сел на Ивана Никитина, поехал завтракать в ресторан Кошелева. Отпустил лихача и вошел. В зале встречаю нашего буфетчика Румеля, рассказываю ему о бенефисе, и он прямо тащит меня к своему столу, за которым сидит высокий, могучий человек с большой русой бородой: фигура такая, что прямо нормандского викинга пиши.

— Мейерхольд. Сологуб, Владимир Алексеевич, наш артист, — познакомил нас Румель.

Мейерхольд заулыбался:

—Очень, очень рад. Будем завтракать.

И сразу налил всем по большой рюмке водки из бутылки, на которой было, написано: «Углевка», завода Э. Ф. Мейерхольд, Пенза» (23).

     Ну а дальше пошли восторги по поводу нашей пензенской водки.

     Здесь Эмиль Федорович Мейергольд (отец будущего режиссера Всеволода Эмильевича Мейерхольда) проявил широту души, не разрешив Гиляровскому заплатить за свой завтрак и дав за билет целую четвертную, не спросив сдачи. С тех пор все бенефицианты начали ездить к нему с визитом, и он, по словам Гиляровского,

«никогда не отказывался, брал ложу, крупно платил и сделался меценатом» (24).

     Только в воспоминаниях Владимира Алексеевича имеется одна неувязка: он пишет, что его бенефис состоялся на второй год его пребывания в Пензе, причем зимой, следовательно это должен быть зимний сезон 1879/1880 года, но, как свидетельствует приведенное раньше объявление, ресторан Кошелева открылся 1 июля 1880 года, следовательно, посещение его Гиляровским могло состояться лишь зимой 1880/1881 года. И действительно. В «Пензенских губернских ведомостях» за 1881 год мы встречаем такое сообщение:

«Во вторник, 20 января, с участием любительницы драматического искусства Е. М. Болдиной в пользу В. А. Сологуба представлено будет в первый раз: 1) «Поздняя любовь», драма в 3-х действиях, соч. Бертона, перев. с франц. князя Николая Николаевича Енгалычева, 2) по желанию публики — «Сама себя раба бьет, что не чисто жнет», комедия-шутка в одном действии, 3) «Беда от сердца и горе от ума», водевиль в одном действии. В заключение — дивертисмент. Начало в 7 с половиной часов. Цена местам бенефисная».

Следовательно, встреча В. А. Гиляровского с Э. Ф. Мейергольдом произошла в январе 1881 года.

     Возвращаясь к дому Кошелева, скажем, что весь его нижний этаж сдавался внаем под магазины и другие заведения, перечислить которые нет никакой возможности, поэтому назовем лишь некоторые из них:

мануфактурный магазин С. М. Фалина,
«Американский магазин» И. А. Шальювича (до перехода его в дом Морозова);
мануфактурный «Модный магазин» М. И. Коновалова,
магазин готового платья Я. П. Перелыптейна,
винно-колониальный магазин П. П. Кудрявцева,
писчебумажный и игрушечный магазин О. В. Фишман,
типолитография В. Г. Соломонова,
аптекарский магазин «Гигиена» X. 3. Малкина,
парикмахерская А. А. Жасминова
и другие

     Ну коль еще один этап нашего путешествия по ул. Московской подошел к концу и аппетит нагулен, зайдем и мы в «Гранд-Отель» и поднимемся на второй этаж в ресторан, чтобы отдохнуть, подкрепиться и обзавестись новым знакомым для прогулки по следующему кварталу улицы Московской. Пусть сегодня будет 6 января 1910 года. Что нам могут предложить в этот день? Пожалуйста:

Водка. Закуски.
Консоме - Борщек.
Пирожки Дябли пай.
Осетрина паровая.
Жаркое: Индейка и дичь.
Салат.
Пломбир Ванильный.
Фрукты.
Кофе.
Ликеры.

     Ну как? По-моему, неплохо. Теперь, прежде чем перейти нам через ул. Рождественскую, закончим свой рассказ об этом квартале одним происшествием, случившимся в 1914 году.

«В среду, 7 мая, в два часа дня, над Пензой разразился страшный ливень с грозой и градом. Вода текла во всю ширину улиц, в особенности же много было воды на низу Московской улицы, где даже тротуары были под водой. Перейти с одной стороны улицы на другую было невозможно до 5 часов вечера, а кому было необходимо переправиться, нанимали извозчиков. Местами вода доходила глубиной больше аршина; по улице плыли большие доски, а на толкуне унесло много топорищ. Какой-то мужик задумал перейти через дорогу против магазина П. Ф. Кузнецова, но быстрым течение воды его свалило с ног, и он едва выбрался на середину дороги, где оставалась узкая незалитая водой полоска. В верхнем квартале Московской улицы во многих местах сильно размыло мостовую. Такого страшного и продолжительного ливня давно не было в Пензе».

     Перед тем, как нам вступить в следующий квартал ул. Московской, вспомним строки поэтического описания Пензы М. И. Иванисова, касающиеся сравнения «верхнего» купца с «нижним». Нам теперь, конечно, трудно судить, насколько автор при этом был беспристрастен и насколько сгладились со временем различия между представителями этих двух купеческих партий, которые были так очевидны в 60-х — 70-х годах XIX века, когда создавалось его произведение. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что, выводя обобщенные образы из каких-то конкретных людей, Иванисов мог исходить и из собственных симпатий и антипатий к ним. Для оценки степени объективности данных пензенскому купечеству характеристик неплохо нам было бы знать место жительства и торговли самого М. И. Иванисова. Так вот, дом, купленный им в 1856 году, находился на углу улиц Троицкой и Нагорной, но зато положение его двух лавок в корпусе гостиного мукомольного ряда на Нижнем базаре, приобретенных в 1855 году, позволяет считать его представителем таким нелюбимого «низового» купечества, быт и привычки которого он, следовательно, хорошо знал, но, в силу своих творческих пристрастий, совершенно не разделял и, более того, осуждал. Насколько этот жизненный уклад остался таким же и в конце XIX — начале XX века, сказать сложно, поэтому и не будем автоматически переносить указанные поэтом черты «низового» купечества на все купеческие фамилии, которые мы встретим в следующем квартале ул. Московской, пока что поиск верных адресатов — задача со многими-многими неизвестными.

     На углу, там, где сейчас разместилось «Кафе на Рождественской», раньше стоял двухэтажный дом купеческой вдовы Натальи Панкратовны Анненковой (№ 58, фото 49, справа), а рядом с ним — такой же отставного майора Андрея Николаевича Арапова, с братом которого, Александром Николаевичем, мы уже встречались в верхнем квартале ул. Московской. Что касается Андрея Николаевича, то мы даже имеем возможность увидеть его в лицо — благодаря имеющемуся в Пензенской областной

________________________41

42

Андрей Николаевич Арапов. Портрет работы Д. И. Антонелли, 1829 г. Холст, масло. 98х76. Пензенская областная художественная галерея им. К. А. Савицкого.

картинной галерее его портрету кисти Д. И. Антонелли, где он изображен в чине поручика лейб-гвардии Кавалергардского полка. В течение 15 лет А. Н. Арапов являлся нижнеломовским уездным предводителем дворянства. Его сыновья Иван и Николай были женаты на дочерях Натальи Николаевны Пушкиной от ее второго брака с Петром Петровичем Ланским — Александре и Елизавете. В нашей картинной галерее хранится чудный портрет двух девчушек, написанный академиком живописи Иваном Кузьмичем Макаровым, — Елизаветы и Натальи, дочерей Николая Андреевича и Елизаветы Петровны Араповых. Там же есть и еще один парный портрет, выполненный тем же художником, на котором изображены Ольга и Варвара Араповы, дочери владельца дома № 60 по ул. Московской. Как весьма состоятельные помещики, Андрей Николаевич и его Ольга и Варвара Араповы. Портрет работы И. К. Макарова. 2-я пол. XIX в. Холст, масло. Пензенская областная художественная галерея им. К. А. Савицкого.супруга Елизавета Ивановна, урожденная Ниротморцева, могли позволить себе иметь в губернском центре не один, а даже два дома: второй находился на углу Пешей (Богданова) и Садовой улиц, где, по-видимому, они и жили, приезжая в Пензу. Другой, на ул. Московской, был куплен А. Н. Араповым в 1855 году и продан уже его родственниками вскоре после того, как он трагически погиб на охоте в 1874 году. В то время дом не имел еще тех замечательных лепных украшении, которыми мы можем любоваться сейчас. Они появились позднее, при ком-то из следующих владельцев, — либо при жене почетного гражданина Александре Ивановне Четвериковой, либо, что более вероятно, при Андрее Федоровиче Карпове, богатейшем лесопромышленнике, вступившем во владение усадьбой в начале 1880-х годов, статус которого в купеческой иерархии Пензы требовал и от его жилища соответствующей представительности (фото 50).

Фото 50

Андрей Федорович Карпов. Портрет работы И. К. Макарова. 1886 Г. Холст, масло. Пензенская областная художественная галерея им. К. А. Савицкого.     Здесь надо заметить, что, говоря о домах, мы имеем редкую возможность в одном рассказе соединить казалось бы несоединимое, увязать между собой представителей совершенно разных слоев общества, может быть, в жизни своей друг друга и не знавших, или, во всяком случае, не общавшихся между собой. Но бывают связи еще более удивительные, чем просто домовладельческие, Именно чтобы показать такого рода скрытые до поры до времени связи и было ранее сказано о портретах дочерей и внучек Андрея Николаевича Арапова, с его домом на Московской непосредственно не связанных. Не странно ли, что представителей семей, владевших в разное время одним и тем же домом, увековечил на портретах один и тот же выдающийся живописец — Иван Кузьмич Макаров? Да, именно он оставил и портреты Андрея Федоровича и его жены Прасковьи Прасковья Васильевна Карповой. Портрет работы И. К. Макарова. 1886 Г. Холст, масло. Пензенская областная художественная галерея им. К. А. Савицкого.Васильевны Карповых, написанные (не в их ли доме?) в 1886 году, которые также можно увидеть в Пензенской областной картинной галерее.

     Если А. Ф. Карпов, имея лесопильные заводы в Пензенской, Симбирской и Нижегородской губерниях, был всецело поглощен предпринимательской деятельностью, то Прасковья Васильевна полностью посвятила себя воспитанию детей и благотворительности, жертвуя большие суммы на строительство и украшение храмов и на содержание собственной богадельни на ул. Рождественской, рядом с Духосошественской церковью.

     После их смерти (главы дома — в 1894 году, а хозяйки — через два года после него) дом на ул. Московской перешел к их старшему сыну — Ивану Андреевичу, фактически возглавившему после смерти отца учрежденный еще в 1888 году Торговый дом «А. Ф. Карпов с сыновьями в Пензе». Кроме того, он был попечителем и благотворителем Александрийского приюта, городской Александровской богадельни, 2-го городского четырехклассного и двух начальных училищ, что отнюдь не согласуется с характеристикой, данной М. И. Иванисовым «низовому» купечеству, к которому И. А. Карпов принадлежал по своему местожительству.

     Скончался И. А. Карпов в 1910 году в Берлине, и его дом унаследовали все его сыновья от двух браков: Иван, Андрей, Михаил, Николай, Сергей, Борис — от первого брака и Дмитрий, Владимир — от второго. Вместе с тем произошли и изменения в составе Торгового дома «А. Ф. Карпов с сыновьями»: автоматически ставшие его членами

________________________42

43

наследники Ивана Андреевича заявили о своем выходе из него и учредили собственный Торговый дом «Ивана Андреевича Карпова сыновья», контора которого разместилась на их усадьбе. В самом доме, на нижнем этаже, находились обувной, модно-галантерейный и часовой магазины разных владельцев.

Фото 51     Соседняя усадьба тоже может похвастать своим домом (№ 62), в котором сейчас помещается государственный банк (прим.админ.: в настоящее время в этом здании находится Пензенский филиал ОАО АКБ Росбанк). Это здание и строилось под банковское учреждение — для Пензенского общества взаимного кредита. Исходя из того, что надзор и руководство при его строительстве в 1910 году осуществлял гражданский инженер Александр Алексеевич Баграков, естественно предположить, что он был и автором этого проекта. Ну что ж, дом получился неплохим, нарядным: облицованный голубой изразцовой плиткой, он весело блестит на солнце, будто только что построенный (фото 51).

     А до того усадьбой владели купцы Зарубины: с 40-х годов — Терентий Алексеевич, построивший на ней вместо сгоревшего деревянного дома, купленного у купца Егора Ивановича Варенцова, двухэтажный каменный дом; затем его сын — Евфим Терентьевич и, наконец, с 1904 года — вдова последнего Александра Никаноровна. Незадолго до сноса старого дома, 31 января 1910 года, в нем открылся так называемый «детский театр», представления в котором, как сообщала губернская газета, состояли из трех отделений: механического театра, то есть из движущихся картонных фигур, выступления фокусника-чревовещателя и «живой фотографии». Однако его открытие

«ознаменовалось форменным скандалом: вместо картин на экране получилась какая-то серая паутина, где ничего нельзя было разобрать».

________________________43

=========================
Читать далее: Улица Московская, стр. 44-53.  

=========================