44

Следующая усадьба (№ 64, фото 52, третий дом справа) раньше также принадлежала купцу 2-й гильдии Е. И. Варенцову, подарившему ее в 1846 году своему племяннику мещанину Павлу Анисимовичу Варенцову. А в 1858 году ее после пожара купил хозяин предыдущей усадьбы купец 3-й гильдии Т. А. Зарубин, построивший на ней также двухэтажный каменный дом. После него усадьбой последовательно владели: купец Дмитрий Яковлевич Прытков и его наследники, купец-промышленник Иван Минович Лобанов и купчиха Евгения Николаевна Платова, имевшая на ул. Глухой механический и чугунолитейный завод (в советское время — завод дезхимоборудования). В начале XX века здесь находились модно-галантерейные магазины: Н. Н. Масловой, перебравшийся затем в соседний дом (№ 66), и А. С. Бартемьевой, перешедший со всем товаром в 1914 году к Товариществу «Н. Орлов и К°».

     Дом № 66 (фото 52. второй дом справа) еще в начале 1870-х годов его владелицей — цеховой Авдотьей Ивановной Некрасовой — сдавался в арендное содержание под гостиницу разным лицам: временно-отпускному рядовому П. К. Карпову, инсарскому мещанину Д. Л. Погодину, отставному фельдфебелю Е. П. Бакунину. Ту же традицию продолжила в конце 70-х — начале 80-х годов и его новая хозяйка — мещанка Ольга Михеевна Бобылева, сперва сдавая его временному купцу Н. А. Мартынову, а в 1882 году устроив в своем доме собственную гостиницу. Конечно, соседство ее с Нижней гостиницей Варенцова уготовало ей довольно-таки второстепенную роль, да и сам перечень заведующих гостиницами говорит о ее в общем-то низком пошибе, но близость ее к Базарной площади все равно способствовала привлечению публики, желающей провести ночь не на постоялом дворе, а в более, хоть и не намного, респектабельном заведении. В начале 80-х годов усадьбу купила купеческая жена Акулина Алексеевна Карпова, а в 1903 году по наследству перешло к ее детям. В своем доме Карповы открыли мебельный, а затем посудно-ламповый магазин. Тут до 1909 года находился галантерейный магазин Н. Н. Масловой, а с 1902 года во дворе, в павильоне, — фотозавод Павла Петровича Волкова. В 1916 году владельцем усадьбы стал богатейший промышленник потомственный почетный гражданин Александр Васильевич Асеев.

Фото 52

     Ему же принадлежали и два следующих здания, первое из которых (№ 68, фото 52, справа) досталось ему в 1901 году от купца Дмитрия Ларионовича Погодина, а тому, с братом Василием, — от известного пензенского благотворителя Федора Егоровича Швецова, купившего долго до того дом напротив, известный нам более как дом Барсукова (№ 69). Дом № 70 (фото 53), который сейчас по расположенному там отделу внутренних дел Ленинского района г. Пензы (прим.админ.: с марта 2011 г. — отдел полиции № 1 управления МВД России по г. Пензе), имеющему административный адрес ул. Московская, 72, ошибочно считаемый этим последним номером, был куплен А. В. Асеевым, а раньше — в 1897 году у купеческого сына Александра Григорьевича Медведева, а тому перешел по разделительному акту с братьями и матерью Еленой Петровной, дочерью умершего купца Григория Ефремовича Медведева — владельца домов № 9 и № 45 по ул. Московской. Как мы видим на фотографии, в этом здании находилась гостиница «Эрмитаж», которую в 1910-х годах, как и гостиницу «Метрополь», содержал купец Ц. Ф. Садовский. В гостинице на втором этаже со стороны, обращенной на ул. Московскую, располагался ресторан. Если посмотреть рекламные объявления в газетах того времени этот ресторан преподносился как «семейный», что

________________________44

45

ассоциируется с возможностью культурно посидеть в нем, так сказать, по-семейному. Какие же развлечения предлагали там посетителям? 

Фото 53

«Новые дебюты интернациональной субретки Люссет, знаменитой танцовщицы петербургских варьете Огиевской, шансонетки Казабианки, субретки Люси, новый жанр шансонетки Хризантен, неподражаемый венгерский дуэт Илькай, любимицы публики Гриневской, исполнительницы русских песен и танцовщицы Ланге, субретки Польской и много других».

Субретки, шансонетки... Что-то эдакое игривое и пошловатое, характерное для кафе-шантанов. Именно так его публика между собой и называла. Царившую в нем атмосферу хорошо описал А. Б. Мариенгоф, которого в воспитательных целях сводил туда однажды его отец:

«Наш пензенский кафе-шантан носил гордое имя «Эрмитаж». Помещался он на Московской, в том же квартале, что и Бюро похоронных процессий.

Половина двенадцатого. Мы сидели за столиком в общей зале, забрызганной розовым светом электрических «лампионов», как пензяки называли тюльпановые люстры. В углах стояли раскидистые, мохнатые пальмы, такие же как в буфетах первого класса на больших вокзалах. Но не пыльные. Стены были оклеены французскими обоями в голых улыбающихся богинях с лирами, гирляндами цветов вокруг шеи и какими-то райскими птицами на круглых плечах. Все богини как по команде стыдливо прикрывали левыми ручками то, что полагалось прикрывать после изгнания из рая.

Зал заполняли офицеры, преимущественно Приморского драгунского полка, черноземные помещики, купцы и «свободная профессия» — так величал простой люд врачей и адвокатов. Немногие явились с женами в вечерних платьях провинциального покроя.

Отец заказал бутылочку «Луи Редера». Во время войны был сухой закон, и шампанское нам подали в большом чайнике, как Кнурову и Вожеватову в «Бесприданнице».

Я был торжественно-напряженным и чувствовал себя как в церкви на заутрене в светло-Христово воскресенье.

Тучный тапер, с лицом, похожим на старый ротный барабан, яростно ударил подагрическими пальцами по клавишам фортепьяно. Сейчас же на сцену выпорхнула шансонетка.

На ней была гимназическая коричневая форма до голых пупырчатых коленок, белый фартучек, белый стоячий воротничок, белые манжеты. Вдоль спины болтались распущенные рыжие косы с голубыми бантиками.

Я маленькая Лизка,
Я ги-мна-зистка... — запищала шансонетка.
Тру-ля-ля!
Тру-ля-ля!
А вот, а вот — мои учителя!

И она полусогнутым «светским» мизинчиком показала на громадного жирного купца в просторном пиджаке, потом на усатого пожилого помещика с многолетним загаром до половины лба, потом на длинного лысого ротмистра в желтых кантах Приморского драгунского полка.

Обучалась я прилежно
Всем урокам вашим нежным.
Тру-ля-ля!
Тру-ля-ля!

Вот, вот, вот—мои учителя!

________________________45

46

И стала высоко задирать ноги, показывая голубые подвязки и белые полотняные панталоны, обшитые дешевыми кружевцами.

У «гимназистки» было грубо раскрашено лицо: щеки — красным, веки и брови — черным, нос — белилами. От этого она показалась мне уродливой и старой, то есть лет тридцати.

— Папа, как ты думаешь, сколько ей лет?

— Восемнадцать, девятнадцать... А что?

—Так.

Мне стало грустно за «гимназистку». <...>.

Я скрипочку имею,
Ее я не жалею.
И у кого хорош смычок,
Пусть поиграет тот разок, —

пищала с подмостков уже другая шансонетка — толстогрудая. толстоногая, в юбочке, как летний зонтик. Она также, как «гимназистка», была грубо раскрашена: щеки — красным, брови и веки — черным, нос, похожий на первую молодую картошечк, — белилами.

Я брезгливо заморщился.

— Тебе не нравится? — поинтересовался отец.

— А что тут может нравиться? Бездарно, безвкусно! — хмуро ответил я» (25).

Всеволод Эмильевич МЕЙЕРХОЛЬД (1874-1940), режиссёр и актёр, педагог, народный артист России (1923), один из реформаторов театра ХХ века.     Но не с одними только пошленькими выступлениями шансонеток связано это здание. В нем имело место действо и более серьезного порядка, 14 февраля 1892 года, когда усадьбой владела еще Е. П. Медведева с детьми, любителями драматического искусства в ее доме была поставлена комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума». Роль Репетилова исполнил восемнадцатилетний Всеволод (еще, до принятия православия, Карл) Эмильевич Мейерхольд, хорошую игру которого, как и успех всего спектакля в целом, отметили «Пензенские губернские ведомости».

     Если посмотреть на более раннюю фотографию этого здания (фото 54), то можно увидеть, что его облик несколько отличался от того, когда в нем находилась гостиница «Эрмитаж»: вместо третьего этажа у него был еще только мезонин. Именно так выглядела Нижняя гостиница потомственного почетного гражданина Григория Егоровича Варенцова, продавшего ее в 1887 году наследникам Г. Е. Медведева. В то время это была самая большая и самая известная гостиница в нижней части города. В 1870-х годах ее содержали, как и Верхнюю гостиницу Варенцова, дети владельца — Николай и Константин Григорьевичи, но после того, как их торговый дом обанкротился, гостиница была сдана в аренду вначале Илье Антоновичу Разсохину, а с марта 1879 года — Николаю Ивановичу Попову, который заново отделал, оснастил ресторан музыкальной машиной оркестрионом с периодически меняющимися валами завел обычай продажи блинов со свежей зернистой икрой, отвел специальное помещение для лошадей экипажей и отдельную кухню для кучеров, в общем сделал все, чтобы отбоя от посетителей не было.

Фото 54

________________________46

47

Это здание, также как и расположенный на другой стороне дом Барсукова, можно было бы считать и последним на дореволюционной улице Московской — дальше шла уже Базарная площадь, застроенная деревянными и каменными лавками, лабазами, амбарами, корпусами и даже обывательскими домами. Хотя, собственно, базарной площадь все же воспринималась за речкой Шелаховкой, протекавшей в створе нынешних улиц Пушкина-Славы, по крайней мере, пока ее не запрятали в трубу, и занимала она огромное пространство между теперешними улицами Гладкова и Куприна, вдоль речки Шелаховки до впадения ее в р. Пензу и к северу — до ул. Бакунина. В зависимости от предлагаемого товара Базарная площадь делилась на Хлебную (в районе ул. Гладкова), собственно Базарную (от ул. Володарского до ул. Кирова, включая площадь Ленина), Зеленую (район пересечения ул. Кирова и ул. Славы), Сенную (рядом с ул. Куприна) и Щепную (часть улиц Сборной, Славы и Набережной р. Пензы) площади. Поэтому два оставшиеся дома, расположенные с отступом вглубь от красной линии улицы, — № 72 и № 74 мы также отнесем к Московской, а не к площади.

     Усадьба под № 72 очень небольшая, когда-то она также принадлежала Г. Е. Варенцову, продавшему ее в середине 60-х годов будущей купчихе Марье Петровне Громоздковой, которая построила на ней году в 1912-м двухэтажный дом (частично видимый на фото 55, слева) и продала ее перед революцией купчихе Александре Ивановне Маслянниковой.

Фото 55

     Следующая усадьба (№ 74), растянувшаяся вдоль Базарной площади до ул. Лекарской, дает повод поговорить о ней подольше. Первоначально на ее месте было несколько усадеб, которые постепенно прибрал к рукам городской голова купец 1-й гильдии Петр Петрович Похолков. Став со своей матерью единоличными владельцами одной большой усадьбы, он чуть ли не по всему периметру, оставив лишь небольшой двор по ул. Лекарской, решил возвести двухэтажный каменный дом, утвердив на него проект в строительном отделении губернского правления в 1870 году (фото 55). Тут умирает его мать, и он, как единственный наследник, получает право распоряжаться всем имуществом, заключавшимся кроме этой усадьбы еще в доме на Старо-Кузнечной (Суворова) улице, нескольких лавках с товаром на Базарной площади и в приличном денежном капитале. Тут у кого хочешь закружится голова, пусть она даже и «городская». Именно это и случилось с П. П. Похолковым. На радостях он отказался даже получать жалованье за свою высокую должность и развернулся на широкую ногу: стал устраивать у себя богатые приемы, завел хороший экипаж для выезда, отстроил дом, потратив на него не менее 100 тысяч рублей, купил своей жене мельницу около Всесвятской церкви (как знал, что придется коротать там свои дни, когда всего лишится), обустроил ее и открыл при ней конный завод и, естественно, в заботах за всем этим забросил свои торговые дела. Но, к его чести сказать, он не только сосредоточился на своей роскошной жизни, но и занялся благотворительностью: устраивал общественные обеды для малоимущих, делал крупные пожертвования разным благотворительным учреждениям и т. д. Он приобрел новый дом для Александрийского приюта, попечительницей которого была его жена Александра Григорьевна; стал ежемесячно жертвовать по пять пудов пшеничной муки (то есть 60 пудов в год) для бедных девочек — воспитанниц женской ремесленной школы; нанял на свой счет конюшню для случки казенных жеребцов. Наконец, устроил на Базарной площади

________________________47

48

народную чайную, взятую на содержание Фристетом, о котором мы уже говорили. Есть пространное описание этой чайной, сделанное писателем и театральным критиком Н. Ф. Юшковым, посетившим 13 июня 1876 года Пензу во время своего путешествия по Поволжью:

«Открыта чайная 11 апреля настоящего года купцом Фристетом, которому городской голова Похолков отдал безвозмездно дом для столовой и чайной на Базарной площади, а дума ничего не берет с него за право торговли в заведении. Господин губернатор выписал для заведения на свой счет орган. Все это, а также и другого рода поддержку Фристет получил с тем, чтобы постоянно и недорого отпускать хороший стол и чай за низкую плату.

Столовая помещается в небольшом домике, в ней — одна большая комната, где стоит несколько столов: одни покрыты клеенкой, а другие просто досчатые, без клеенки и без белья. Рядом с этой комнатой — кухня и маленькая комнатка для надзирательницы. Есть и еще какое-то отделение возле кухни, насколько мне помнится. Стены столовой украшены картинками из русской истории и Священного Писания, тут же прибита и такса кушаньям и напиткам. Кстати скажу, что вывеска заведения представляет сидящую за самоваром целую группу мужиков и баб в самых ярких рубахах и сарафанах, а кругом надпись: «Милости просим чайку покушать и музыку послушать». Смотрительница получает в месяц 10 р. жалованья, кухарка — 5 р., и два лакея, из которых один получает 6 р., а другой 5 р. в месяц. Заведение посещается усердно, особенно по праздникам и базарным дням — по понедельникам и пятницам. Заходят в нее больше мужики и мещане-торговцы. В первый месяц по открытии было взято здесь 2678 пар чая. Количество же взятых обедов и порций смотрительница мне не могла сообщить.

Столовая бывает открыта от 5 ч. утра до 12 ч. ночи.

На порцию чая дается 2 кусочка сахару и 1 заварка чаю, затем подливается сколько угодно горячей воды. Порции чая отпускаются в чайниках, как это делается в трактирах и на пароходах. Самоваров не подается. Если же чай требуется стаканами, то на стакан дается 1 кусок сахару. Хлеба к чаю не полагается, а равно и молока. Нередко пришедшие выпить чаю приносят с собой и белый хлеб, что, конечно, им не запрещается.

На обед щи отпускаются в глубоких тарелках, соответствующих по вместимости, вероятно, полугора обыкновенным глубоким тарелкам. Говядина в Пензе стоит от 7 до 12 коп. за фунт, для столовой она берется именно по 7 коп.

В заключение приведу таксу кушаний и напитков, но ранее замечу, что, по словам смотрительницы, столовая идет в убыток, а чайная дает хорошую прибыль.

Цены на съестные припасы и напитки:

1 стакан чаю — 2 коп.,

1 порция чаю — 5 коп.,

1 бутылка кислых щей — 7 коп.,

сельтерской воды — 9 коп.,

лимонаду — 13 коп.,

фруктовой воды — 13 коп.,

1 стакан разных фруктовых вод — 5 коп.,

1 порция щей без говядины — 5 коп., с говядиной — 8 коп.,

1 порция рыбных щей без рыбы — 5 коп., с рыбой — 8 коп.,

пирог с говядиной — 5 коп., с рыбой — 5 коп.

Обед в 20 коп.:

1) студень холодный,
2) щи из говядины или рыбы,
3) каша и

4) стакан квасу. 

Но карточка эта далеко не выполняется. Так, ни фруктовой воды стаканами, ни студня холодного, ни квасу из столовой получить нельзя. Причина та, что при заведении нет вовсе погреба.

Песни, которые играются на органе: 

В заключение не могу не сказать, что это учреждение, видимо, клонится к упадку. А жаль — все же оно могло быть полезным городу» (26).

     Однако вернемся к Похолкову. Уже в 1875 году он вынужден был сдать в аренду помещение в своем доме под аптеку провизору Нисону Марковичу Иогихесу, а следом заложить и сам дом купцу Антону Андреевичу Андрееву за 30 000 рублей, надеясь вскоре рассчитаться с заимодавцем. Но следующий, черный для пензенских купцов, 1876 год, год всеобщего затишья торговли, подрезал, как говорится, его под самый корень. Осенью в Пензе прокатилась волна банкротств, вплоть до заключения несостоятельных должников под стражу. Похолков, опасаясь такой же участи и решив расплатиться хотя бы пока с первоочередными дожами, отдал свой дом купцу Э. Ф. Мейергольду под размещение в нем водочного завода, а также сдал в арендное содержание и свои лавки на базаре. Чтобы оттянуть надвигающуюся развязку, он даже как-то ухитрился повторно заложить один и тот же свой дом, на этот раз купцу Г. Е. Варенцову. Но все было тщетно. Долгов накопилось слишком много — более 200 тысяч рублей. Оставалось одно — исчезнуть, что он и сделал в январе 1877 года, скрывшись за границей.

     На что же он собирался там жить? Вернее, вопрос для него должен был стоять по-другому: как быстро разбогатеть, чтобы вернуться домой и рассчитаться с долгами? Ответ для отчаявшегося человека, оказавшегося в данной ситуации, как правило, один: попытаться выиграть деньги в рулетку или во что-нибудь подобное. На это, по-видимому, и надеялся П. П. Похолков, уехав в Монако, где в Монте-Карло еще в 1861 году французом Морисом Бланом было открыто первое казино, превратившееся со временем в целый комплекс игорных домов. Но, увы, судьба уготовила ему испить всю чашу унижений до дна. Оставшись совсем без средств к существованию, Похолков был вынужден уже в следующем году возвратиться в Пензу, где его сразу же поместили в тюрьму, а все его имущество пошло с молотка на уплату долгов. 2 декабря 1878 года его огромную усадьбу на ул. Московской купил Э. Ф. Мейергольд, бывший же ее хозяин был признан «должником несостоятельным неосторожным», то есть действующим не по злому умыслу, и после освобождения из-под стражи поселился на мельнице своей жены около Всесвятской рощи.

________________________48

49

     Итак, именно здесь был спирто-водочный завод Эмиля Федоровича Мейергольда, выпускавший знаменитую «Углевку». Вот, чтобы мы увидели, если бы зашли во двор через проезд со стороны Московской либо с Лекарской, от дома, в котором жила семья Всеволода Эмильевича Мейерхольда и где сейчас располагается музей сценического искусства его имени: 

«Во дворе громадные цистерны периодически наполнялись спиртом, порожние бочки от спирта, ящики и корзины. В больших деревянных колодах большими мельничными жерновами примитивно мнется вишня, черная смородина, малина для наливок. Слышен шум, звенит стеклянная посуда, которую моют в металлических бассейнах, гремят машины, закупоривающие бутылки, стучит машина парового отделения» (27).

Кто бы знал, что с этого двора вскоре отправится в мир большого искусства Всеволод Эмильевич Мейерхольд, выдающийся режиссер-новатор, творчество которого составило в театре целую эпоху — эпоху Мейерхольда.

     19 февраля 1892 года Э. Ф. Мейергольд умер, и через семь лет его вдове, Альвине Даниловне, пришлось продать здание завода на уплату долгов. Вначале его купила крестьянка (!) Пелагея Григорьевна Фирсова, но уже в следующем году перепродала дом купцу Николаю Матвеевичу Тихонову, которым и владел им до самой революции. В его ломе разместилась открытая в 1902 году 2-я женская гимназия. Однако, несмотря на кажущуюся величину здания, для учебного заведения оно оказалось тесноватым — как-никак в гимназии к 1 января 1910 года насчитывалось 567 учениц. Да и планировка здания была мало приспособлена для учебного процесса: отсутствовали рекреационный и гимнастический залы, не хватало помещений под физический, естественно-исторический кабинеты, комнаты для рукоделия и рисования, многие классы были проходными. Поэтому в 1910 году городская дума отвела на Большой Кочетовке (ул. Плеханова) 1859,4 кв. саж. для строительства нового гимназического здания, но оно так и не было построено, и гимназия осталась в доме Тихонова.

     В это время кроме гимназии в здании все так же находилась аптека, сменившая, правда, хозяина: ей заведовал уже Федор Петрович Маркузон, оставшийся на своем месте и после ее национализации. При аптеке существовал завод искусственных минеральных, фруктовых и ягодных вод и была открыта частная лечебница для приходящих больных, которые могли получить в ней за 50 коп. квалифицированный совет по любой болезни. Эта аптека до сих пор размешается в том же помещении, что и раньше.

     Другую часть первого этажа с ул. Московской снимало Торгово-промышленное товарищество «А. Г. Просвиркин и Ко», занимавшееся реализацией сельскохозяйственных орудий и машин, велосипедов, мотоцкклетов и стройматериалов, а также сантехническим обустройством квартир. Со стороны Базарной площади в доме помешались торговые лавки.

Фото 56

     Теперь вернемся по ул. Московской назад — до перекрестка к перейдем на другую сторону. На углу, там, где сейчас строится выставочный зал (прим.админ.: В отстроенном здании вместо выставочного зала ныне размещается ТЦ «Арбат»), стоял дом, который мы помним еще по располагавшемуся в нем гастроному — самому, пожалуй, крупному в то время в Пензе и, соответственно, самому популярному. В народе этот магазин назывался по имени Кузьмина — бывшего владельца не менее популярной кондитерской-булочной, размещавшейся в этом здании до революции. Василий Иванович Кузьмин, без преувеличения, кормил свежевыпеченным хлебом всю Пензу: кроме центральной булочной,

________________________49

50

находившейся на углу Московской и Рождественской в доме его матери Александры Тимофеевны (№ 57, фото 56), у него имелось еще три отделения булочной — на В. Покровской (Калинина), Селиверстовской (низ Московской) и на верху ул. Московской — в доме Вакуленко. Причем, что следует отметить, все сорта хлеба выпекались шесть (!) раз в день. Наибольший расцвет дела у В. И. Кузьмина наступил после того, как он в 1909 году организовал с купцом Василием Алексеевичем Чихиревым торговый дом, открывший 27 апреля 1910 года свой пятый магазин — в доме Якушевой на углу Селиверстовской и Предтеченской. Со временем в правление Торгового дома «В. И. Кузьмин и В. А. Чихирев» вошли и владельцы других булочных — В. В. Матвеев и Е. И. Мясникова.

     Ассортимент предлагаемых булочных и кондитерских изделий постоянно публиковался в местной газете. Боюсь утомить читателя, но не могу удержаться, чтобы не дать несколько таких объявлений:

«Механическая кондитерская и булочная
Торгового дома «В. И. Кузьмин и В. А. Чихирев в Пензе».
Вышли новости:
Малороссийские ватрушки, 1 шт. — 3 коп.
Малороссийские коржики, 1 шт. — 3 коп.
Бурский хлеб, 1 шт. — 3 коп.
Бородинский хлеб, 1 шт. — 3 коп.
Мартовский хлеб, 1 шт. — 3 коп.
«Покойной ночи» хлеб, 1 шт. — 1 коп. и 3 коп.
Солодовый хлеб, 1 шт. — 3 коп.
Монастырский хлеб, 1 шт. — 6 коп.
Весь хлеб обрабатывается
механическим способом при помощи машин».

*     *     *

«Механическая кондитерская и булочная Торгового дома «В. И. Кузьмин и В. А. Чихирев в Пензе» извещает гг. уважаемых покупателей, что к 17 сентября принимаются заказы на торты, карты, мазурки, рога изобилия, блейт-кухен, штрезель-кухен, разные кондитерские и булочные изделия, а также будет изготовлен большой выбор тортов, конфект, печений, пирожного и сухарей. Получен большой выбор бонбоньерок и разных фантазий. Новости: торт Крем-рояль, торт Паон, торт Гейша, торт Анго, торт Царица. Новость для шоколада и кофе:

Испанский хлеб на 5 персон — 75 коп.
Королевский хлеб на 5 персон — 75 коп.».

*     *     *

«<...> к 24 декабря 1913 года, к празднику Рождества Христова, будет изготовлено в большом выборе: шоколадные конфекты, чайное печение, пирожное, сухари разных сортов, мадлены, альдеич, савора, кексы Французский, Пунш, Дерби, торта, карты, мазурки, штрезель-кухен, блейт-кухен, детские тортики — 35 коп. 1 шт., шоколад с орехами — 50 коп. 1 фунт, шоколад с вафлями — 50 коп. 1 фунт. Новости:

Вифлиемский хлеб — 50 коп. 1 шт.
Рождественский пляцк — 50 коп. 1 шт.
Английское печение — 18 коп. 1 ф.
Морокко печение — 30 коп. 1 ф.
Принцесса печение — 25 коп. 1 ф.
Ява печение — 25 коп. 1 ф.
Восточное печение — 25 коп. 1 ф.
Шоколадные сухари — 30 коп. 1 ф.
Мандариновые сухари — 30 коп. 1 ф.
Скобелевская сушка — 30 коп. 1 ф.
Ореховые сухари — 25 коп. 1 ф.
Конфекты из абрикосов — 40 коп. 1 ф.
Торта: Альберт, Светлячок, Пунш, Кенигсбергские».

________________________50

51

Фото 57

     Одно прочтение этих названий, часть из которых сейчас нам совершенно непонятна, уже наполняет рот слюной. Что же говорить о чувствах, охватывающих прохожих от созерцания красочных рекламных щитов, заполнявших все свободное пространство на кондитерской и булочной Кузьмина не только между окон первого этажа, но и под ними. Тут уж мало кто мог спокойно пройти мимо и обязательно сворачивал в гостеприимно открытую дверь магазина. Зайдем и мы туда и увидим (фото 57) по бокам мастерски выполненные витрины, заполненные всевозможными сластями, а посередине — ряд столиков, для самых нетерпеливых, кто не может справиться с искушением здесь же отведать купленное лакомство. Да, жаль магазина. Как проигрывает по сравнению с ним «Снежок», ставший, по сути дела, преемником магазина Кузьмина.

     Жаль и соседнего дома (№ 59, фото 58) купеческой вдовы Надежды Петровны Молочниковой, в котором в 1910-х годах помещались

Волжско-Камский коммерческий банк,
типолитография Е. М. Грушецкой, перешедшая затем к А. Д. Стрыгину,
«Новый русский магазин» готового платья И. М. Прозорова и
ювелирно-часовой магазин А. С. Кроль.

В 70-х — 80-х годах XIX века он принадлежал в течение десяти лет мещанке Анфисе Ильиничне Лычевой, содержащей в нем номера и собственный магазин по продаже фарфора, фаянса и хрусталя.

Фото 58

     Очень часто люди, занимающиеся торговлей, продают не просто какой-то товар, а тот, к которому питают особую слабость. По-видимому, это в полной мере можно отнести и к А. И. Лычевой. Кому из нас не знакомы хрупкая красота тончайшего фарфора, белизна и основательность фаянсовой посуды, легкое позвякивание сверкающих всеми своими гранями хрустальных бокалов? Кто из нас не любовался хорошей посудой, удачно совмещающей в себе обе функции: утилитарную и чисто декоративную? И если первая из них, как правило, проявляется лишь в редкие дни застолий, то вторая — ежеминутно: не зря ведь у нас такое распространение получили серванты, а затем и стенки, остекленные полки которых уподобляются витринам не столько магазинов, сколько художественных музеев, как бы вошедших в наш опрощенный, до сих пор так и не обустроенный в соответствии с велением времени быт. Конечно, постепенно мы привыкаем к своей посуде, и она уже не вызывает у нас тех чувств, какие мы испытывали вначале, когда покупали ее. Но попытаемся вспомнить свое первое трепетное прикосновение к ней и представим, что у нас есть редкая возможность ежедневно ощущать себя обладателем чего-то необыкновенного и вместе с тем хрупкого, требующего к себе в равной степени любовного и бережного обращения; тогда мы, наверное, поймем, что чувствовала А. И. Лычева, расставляя на полках своего магазина полученный товар, и нас уже не удивит, что именно в ее номерах в 1881 году мастером художественного стеклянного производства демонстрировалась уникальная технология прядения и тканья из стекла, а вернее, из выделываемых им тончайших стеклянных нитей, на глазах изумленной публики превращающихся в салфетки и ковры, которые тут же можно было и приобрести.

     Между Лычевой и Молочниковой, с 1885 по 1893 год, усадьбой владел потомственный почетный гражданин Петр Алексеевич Сергеев — представитель известной торгово-промышленной династии, внук основателя писчебумажной фабрики в Пензе (теперешнее акционерное общество «Маяк», бывшая фабрика «Маяк Революции»), проданной им суконному магнату А. В. Асееву. 

________________________51

52

Фото 59     Дом № 61 (фото 59), как и следующий, располагался на усадьбе, принадлежавшей с конца 80-х годов и до 1911 года Ивану Осиповичу Лушникову, а затем — еврейской купеческой семье из Могилевской губернии по фамилии Кроль. В доме Лушникова (в каком именно неизвестно) на рубеже веков располагались:

отделение аптекарского магазина В. С. Эпштейна, проданное им другому лицу в 1910 году;
чайный магазин В. Ф. Солодова, переведенный в 1914 году на верх Московской, в дом М. П. Фалиной (№ 3);
шляпный магазин Н. И. Сторожевой;
«Коммерческие номера» А. И. Беляевой, известные издавна как гостиница Шорошкина.

Фото 60     А дальше с нумерацией домов произошла небольшая путаница. Дело в том. что второй дом Лушникова, который должен бы иметь № 63, и дом соседней усадьбы Финогеевых, объединенные между собой, получили фасады, воспринимающиеся как одно целое (фото 60), то

________________________52

53

есть оба здания фактически слились в одно, получившее этот самый 63-й номер, в то время как он должен принадлежать лишь одной его правой части, а левая, соответственно, иметь № 65. Этим последним домом с 70-х годов владели наследники купца Федора Ивановича Финогеева, открывшие в нем москательный магазин. Как мы помним, им принадлежал на ул. Московской также и дом № 11.

Фото 61     Дома № 67 (фото 61) сейчас нет. Как говорится, пал смертью храбрых, долго сопротивляясь попытке реконструировать его по ленинградской методе — оставить один старый уличный фасад, полностью заменив все остальное. Однако у нас этот фокус не прошел: стены здания со двора стали для быстроты разбирать не вручную, а с помощью экскаватора, который, вгрызаясь ковшом со всего размаха в кирпичную кладку, расшатал и переднюю стену, так что нее пришлось снести. Поэтому приходится выдавать метрику на «мертвую душу»: 9 марта 1860 года мещанину Ивану Ивановичу Жданову был выдан фасад на постройку каменного двухэтажного дома на усадьбе, которую он в 1824 году получил по духовному, завещанию от своей бабки, мещанской вдовы Марьи Петровны Ждановой: вскоре рядом с ним был построен такой же дом на месте существовавшего деревянного, объединенный с первым, в результате чего образовалось одно здание со сквозным посередине проездом во двор: в 1871 году усадьба, также по наследству, перешла к купчихе Александре Ивановне Соколовой; в 1897 году она была продана жене крестьянина, впоследствии купца, Ольге Ильиничне Малаховой, в доме которой в 1910-х годах размещался книжный магазин Е. Д. Добровольновой.

Фото 62

     Вот мы и подошли к последнему дому (№ 69, фото 62), известному как магазин Барсукова. Это второй в истории Пензы магазин, не считая кузьминского, который вплоть до сегодняшних дней носит название своего бывшего, дореволюционного владельца. Только не надо простирать это название слишком далеко: здание было куплено Александрой Андреевной Барсуковой, женой Сергея Павловича Барсукова, открывшего в нем мануфактурный магазин, лишь в 1898 году. До того хозяйкой усадьбы была вдова купца Марья Егоровна Базерова, получившая се по наследству после смерти купца 1-й гильдии городского головы Федора Егоровича Швецова, умершего от тифа в 1882 году. Ф. Е. Швецов — фигура Федор Егорович Швецов (1838-1882), пензенский купец 1-й гильдии, благотворитель.весьма значительная на ниве пензенской благотворительности. Вот только несколько штрихов его деятельности на этом поприще: 19 ноября 1878 года при городской Александровской богадельне было открыто дополнительное отделение на 30 коек, мебель, посуду, одежду и белье для него предоставил член совета богадельни Ф. Е. Швецов: в 1880 году он, являясь председателем Общества вспомоществования бедным жителям Пензы, устроил склад для продажи муки по дешевым ценам и взял на себя переоборудование народной чайной под пекарню, выделив на это 1000 рублей: в том же году он отдал под размещение 5-го городского приходского училища свой дом на Московской улице. Но самым значительным его вкладом, сделанным для общественной пользы, являлось пожертвование им купленной незадолго до своей смерти усадьбы на углу Дворянской и Никольской для открытия ремесленной школы для мальчиков из бедных семей, названной его именем, а также корпуса лавок на Базарной площади и значительного капитала Александрийскому детскому приюту, директором которого он был.

   В доме Ф. Е. Швецова на ул. Московскойв 70-х годах размещались его магазин, агентство Московского земельного банка и контора Российского общества морского, речного, сухопутного страхования и транспортирования кладей. А при Барсуковых в доме, кроме их магазина, в разное время находились московский чайный магазин Василия Перлова с сыновьями, Торгово-промышленный банк, представительство компании «Зин-

________________________53

гер» и магазин мебели и зеркал.

=========================
Читать далее: Улица Московская, стр. 54-66.  

=========================