3

Именно такое наименование и закрепилось за ней, поскольку оно отражало истинное положение улицы в существовавшей тогда планировочной структуре города — с нее, по сути дела, начинался Московский почтовый тракт, который соединял Пензу с Москвой, проходя через Саранск, Арзамас, Муром и Владимир. Хотя, если уж быть абсолютно точными, то началом любого тракта следует считать место, где находилась застава — пропускной пункт в город. Такими воротами в Пензу со стороны Саранска являлась Московская застава, располагавшаяся на стыке теперешних улиц Пролетарской и Каракозова, у речки Катаевки, где в 1981 году был установлен памятный знак, представляющий из себя пирамидальной формы обелиск, караульную будку и шлагбаум. Однако такие тонкости во 2-й половине XVIII века вряд ли кого занимали, и тот участок дороги, который вел к Московской заставе с нижнего базара, образовавшегося за речкой Шелаховкой (на месте сегодняшней пл. Ленина), уже назывался Московской большой дорогой.

Фото 1

    Первоначально улица Московская, также как, впрочем, и все другие улицы в городе, не была такой прямой как сейчас. Ее выравнивание началось после того, как 6 октября 1785 года был утвержден регулярный план Пензы, предусматривающий создание прямоугольной сетки городских улиц. Для их спрямления часть построек необходимо было сломать, но поскольку для большинства жителей города это было весьма накладно, то попадавшие в черту улиц дома решено было не сносить до тех пор, пока они сами собой не обветшают до такой степени, что станут непригодными для жилья. В связи с этим урегулирование всего города растянулось на долгие годы. Что же касается улицы Московской, заселенной в основном купцами и другими состоятельными горожана-

 _________________________3

4

ми, то ее выравнивание шло гораздо быстрее.

     На плане Пензы 1819 года она уже совсем прямая, почти такая же как сейчас. И о ней уже тогда можно было бы сказать словами писателя и члена Российской Академии, сенатора Павла Ивановича Сумарокова, посетившего Пензу по пути в Симбирск в 1838 году, что

«Московская протягивается вниз на версту, видишь всю линию до конца» (1).

А еще одну характеристику главной улицы Пензы оставил побывавший у нас в 1929 году первый нарком просвещения молодой советской республики Анатолий Васильевич Луначарский. Отмечая своеобразие нашего города, он писал, что

«центром его является длинная, чуть ли не в бывший Невский проспект, улица, имеющая форму седла и с обеих сторон кончающаяся поставленными на холмах церквами» (2).

Правда, здесь он не совсем точен: слишком крутая гора в верхнем квартале улицы Московской, при взгляде с нее вниз, вносила искажение, поднимая перспективу улицы, так, что располагавшаяся на Нижней Базарной площади Петропавловская церковь тоже казалась стоящей на возвышении.

     Другая упомянутая в высказывании церковь — это Спасский кафедральный собор, от которого, можно сказать, и начиналась улица Московская (фото 1). Сейчас, когда на Советской площади нет собора, начало улицы Московской вполне согласуется с нумерацией ее угловых домов. В прошлые же времена улица визуально продлевалась к собору за счет застройки и двух других углов перекрестка Московской и Никольской (К. Маркса) улиц домами, находившимися ранее в рыбном ряду Верхней Базарной площади.

     К концу ХIХ века от рыбного ряда сохранились лишь два этих угловых дома, причем один из них, принадлежавший купчихе Андреевой, располагался на усадьбе, растянувшейся вдоль Никольской улицы до духовной консистории, в здании которой сейчас помещается детская художественная школа № 1 (прим.админ.: В 2005 году состоялся переезд художественной школы № 1 в здание, находящееся почти напротив предыдущего месторасположения — ул. К. Маркса, 26). Усадьба Андреевой, обнесенная глухим забором, с расположенным на ней уродливым каменным домом (фото 2, слева), сильно безобразила Соборную площадь, поэтому была куплена городом, и на ее месте в 1892 году устроили возвышенную террасу с опорной стенкой по ул. Никольской, которая оканчивалась к ул. Московской усеченной пирамидой, выложенной из камня, с двумя входными арками. Эти работы проводились в ходе капитального благоустройства Соборной площади, предпринятого властями с целью хоть как-то материально поддержать население губернии, сильно пострадавшей в этот год от неурожая. Под руководством Владимира Николаевича Охотникова, возглавлявшего правительственное управление общественных работ, на Соборной площади, к югу от собора, были проведены большие землеустроительные работы и разбит новый сквер. Тогда-то и решено было укрепить откос на месте бывшей усадьбы Андреевой, для чего взяли 600 штук белого жигулевского и сызранского

 _________________________4

5

тесаного камня, заготовленного Пензенским ремесленным обществом еще за десять лет до этого для постройки на Соборной площади часовни в память Александра II. История постройки часовни и памятника Царю-Освободителю, тянувшаяся тридцать лет и закончившаяся безрезультатно, настолько беспрецедентна по своему существу, что об этом нельзя не рассказать.

     Спустя некоторое время после убийства императора Александра II, 29 марта 1881 года, Пензенское ремесленное общество собралось на сход, на котором решило устроить на Соборной площади каменную часовню, сделав на ней такую надпись:

«Построена усердием ремесленников г. Пензы в память Царя-Освободителя Александра II, в Бозе почившего от руки злодея 1-го марта 1881 г.».

В августе того же года ремесленники обратились в городскую думу с просьбой отвести им место для устройства часовни с северной стороны кафедрального собора против Московской улицы, на что дума, однако, ответила отказом, посчитав, что

«существование столь важного памятника рядом с бывшею здесь стоянкою легковых извозчиков несовместимо»,

что часовня закроет собою вид с ул. Московской на собор и. наконец, что она стеснит свободное движение через площадь. Не знаю уж, какими истинными соображениями руководствовалась дума, вынося такое решение, но причины, по которым было отказано ремесленникам в месте у собора, кажутся очень уж несерьезными и надранными. Ну действительно, так ли уж трудно было перенести стоянку извозчиков ближе к перекрестку, что, кстати, судя по старой фотографии (фото 2), и было вскоре сделано. Или могла ли маленькая часовня закрыть собою огромный собор и помешать движению на площади? Как бы там ни было, а дума предложила ремесленному обществу другое место — в юго-западной части Соборной площади, против главного входа в собор, там, где с 1866 года проходили ежегодные молебствия по случаю избавления Александра II от первого покушения на его жизнь. Но это почему-то не устроило ремесленников, и, в конце концов, сошлись на строительстве часовни к востоку от архиерейского дома. Был заготовлен камень и, началась кладка фундамента, как работы приостановились по распоряжению губернатора, решившего, что избранное место не соответствует высокому предназначению постройки, так как памятник Царю-Освободителю должен располагаться на открытом и видном со всех сторон месте, здесь же он оказывался закрытым с двух сторон: архиерейским домом и усадьбой Андреевой.

     Тогда ремесленное общество вновь стало настаивать на своем прежнем варианте, но дума также продолжала стоять на своем и вновь отклонила их просьбу, после чего 15 лет вопрос этот больше не поднимался. Лишь в 1899 году общество ремесленников решило предъявить свои права на сделанную напротив их здания, на месте усадьбы Андреевой, постройку, облицованную их камнем, объявив, что

«желания их сводятся к устройству часовни в угловом сооружении опорной стенки по Никольской улице с постановкой наверху, под особой сенью, металлического бюста Царя-Освободителя».

Составление проекта памятника Александру II поручили директору Пензенского художественного училища Константину Аполлоновичу Савицкому и преподавателю училища скульптору барону Константину Александровичу Клодту фон Юргенсбургу. Однако ремесленное общество, познакомившись с моделью будущего памятника, посчитало, что императору все же более подобает не бюст, а скульптура в полный рост, и взамен представила свой проект, не принятый, в свою очередь, думой. Да, к тому же, и в правительственных кругах забраковали саму идею использования часовни в качестве постамента памятника, пусть даже и посвященного коронованной особе.

   Вопрос опять надолго повис в воздухе, и лишь спустя 10 лет — в 1911 году, когда отмечалось 50-летие освобождения крестьян от крепостной зависимости,— ремесленники снова выступили с инициативой сооружения часовни и рядом с ней памятника Александру II, были названы и авторы проекта будущей постройки. К этому времени существующее на углу сооружение, скорее всего, было сдано в аренду, во всяком случае еще в 1900 году его пытались сдать под торговлю книгами, но тогда солидных предложений от пензенских торговцев не поступило, за прошедшие же 10 лет наверняка дума подыскала желающих занять доходное место в центральной части города, где всегда было много молящихся и просто гуляющей публики. Об этом свидетельствует и укрепленная на нем вывеска о продаже цветов, которую можно рассмотреть на одной из старинных фотографий Пензы (фото 1).

     Но судьбе, видимо, было неугодно, чтобы в Пензе появился памятник Александру II, поскольку именно наш город был колыбелью будущих террористов — членов ишутинского кружка, первыми посягнувших на священную жизнь помазанника Божия. Ведь именно выстрел выпускника Пензенской гимназии Дмитрия Каракозова положил начало целой серии покушении на его жизнь, точку в которой поставила бомба, брошенная 1 марта 1881 года террористом Гриневицким.

   Перед самой революцией история с памятником императору обрела неожиданное продолжение. 27 сентября 1916 года Пензенская городская дума, рассмотрев доклад городской управы по поводу исполнившегося 250-летия Пензы (в то время считалось, что Пенза основана не в 1663-м, а в 1666-м году) назначила празднование юбилея на 22 октября. Для выработки программы празднеств была создана особая комиссия из гласных думы В. А. Германа (председатель), С. П. Константинова, И. И. Спрыгина, В. М. Королько, Н. Ф. Петрова и протоиерея Н. Ф. Быстрова, которая на своем заседании 7 октября постановила внести на рассмотрение думы ряд предложений по празднованию юбилея, в том числе и то, чтобы

«празднование 250-летия Пензы в годину жестокой борьбы с врагами, наседающими на Россию с запада, приурочить ко дню Тезоименитства Его Императорского Величества Государя Императора, Верховного Вождя Русской Доблестной Армии»,

то есть перенести празднование с 22 октября на 6 декабря. Юбилейные мероприятия должны были продолжаться три дня — с 4-го по 6-е декабря. В соответствии с программой, разработанной комиссией и принятой думой 8 ноября 1916 года, 5-го декабря после торжественного богослужения и панихиды по основателю нашего города царю Алексею Михайловичу и первому воеводе Пензы Е. П. Лачинову предполагалось направиться с крестным ходом из кафедрального собора к перекрестку улиц Московской и Никольской для освящения места под постановку памятника царю Алексею Михайловичу. На следующий, главный день торжеств должны были объявить о переименовании Соборной площади в «Площадь Царя Алексея Михайловича», а Губернаторской улицы в «Улицу первого строителя города Пензы воеводы Елисея Протасовича Лачинова». Были уже выпущены и пригласительные билеты на юбилейные торжества. Но 22 ноября дума в своем очередном заседании решила из-за недостатка средств отложить празднование 250-летия Пензы до более благоприятного времени. Но этому не суждено было сбыться: Февральская революция, отречение Николая II от престола, последовавшая вскоре Октябрьская социалистическая революция помешали осуществиться задуманному.

   На другом углу перекрестка, там, где установлен памятный камень Емельяну Пугачеву, раньше также стояло двухэтажное здание (фото 2, справа), связанная с которым легенда и послужила поводом к увековечению вождя крестьянской войны 1773 -1775 гг. именно на дан-

 _________________________5

6

ном месте. Считается, что этот дом принадлежал купцу Андрею Яковлевичу Кознову, у которого 2 августа 1774 года останавливался со своими сподвижниками Е. И. Пугачев. Не знаю, какими документами руководствовались, утверждая это еще в 1940-х годах, поскольку документы Государственного архива Пензенской области датируются более поздним временем, а поэтому не позволяют доказать принадлежность здания именно А. Я. Кознову, также как, впрочем, и опровергнуть это мнение.

   26 декабря 1897 года сюда, в дом Общества взаимного кредита, с улицы Троицкой (Кирова) перешла бесплатная Народная библиотека-читальня им. В. Г. Белинского, открытая 1 ноября 1895 года как особый отдел Общественной библиотеки им. М. Ю. Лермонтова. В это время в Пензе еще не была как следует налажена торговля народными изданиями. Она существовала лишь в книжном магазине Алексеева и в магазинах письменных принадлежностей Доронина и Добровольнова, да еще у двух-трех мелких торговцев на рынке. Но если в первом случае простой люд с большой робостью переступал пороги блистающих своими витринами магазинов, то на базарных прилавках в лучшем случае можно было купить, как правило, лишь несколько замусоленных книжек. Поэтому учреждение Народной библиотеки-читальни сыграло огромную роль в просвещении малоимущих слоев городского населения, позволив удовлетворять им свои духовные запросы совершенно бесплатно.

   Вплотную к зданию, где размещалась Народная библиотека им. В. Г. Белинского, стояла Никольская церковь (фото 3). История ее строительства восходит к начальному периоду существования Пензы. Всего через 20 лет после основания города у северной крепостной стены близ главной проезжей башни была построена для посадских людей приходская деревянная церковь во имя Святителя и Чудотворца Николая, особо чтимого на Руси. В 1727 году, после того, как она сгорела, началось строительство каменного храма с приделами во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня и трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, законченное в 1735 году. К своему 60-летию каменная Никольская церковь получила необычный подарок — на ее колокольне были установлены городские общественные часы, изготовленные краснослободским часовых дел мастером Федором Тяпкиным. Заводить их приходилось ежедневно, для чего надо было

«в каждые сутки гири выводить доверха и часовую отдачу постановлять сходственно с здешним климатом, а буде случится какое повреждение, то и оную починку исправлять» (3).

Для этого к часам был приставлен специальный человек: в 1796 году — часовой мастер немец Карл Карлович Фоглер, а в следующем году — однодворец деревни Козлейхи Керенской округи Чевкин.

   Сто лет простоял этот каменный храм, и в 1833-1834 годах его почти до основания разобрали и построили заново, увеличив в размерах, с прибавлением двух новых приделов: во имя Св. Чудотворца Митрофана Воронежского и во имя Св. Великомученицы Варвары. Лишь в 1849 году церковь была окончательно готова, но и в последующие годы она еще не раз подвергалась переделкам, была украшена живописью, как внутри, так и снаружи, и резными позолоченными иконостасами. Придельные иконостасы были выполнены в стиле ампир, а главный — в стиле рококо. На Царских вратах сделали резные изображения Благовещения Пресвятой Богородицы и четырех евангелистов. Большая заслуга в украшении храма принадлежала его ктитору, то есть старосте, Александру Федоровичу Финогееву, занимавшему эту должность более 30 лет и сложившему с себя обязанности

Фото 3

 _________________________6

7

ктитора лишь в 1915 году, незадолго до своей смерти. Он был заметной фигурой как в торговых кругах, являясь членом-учредителем Торгового дома «Ф. И. Финогеева сыновья», широко известного в Пензе, так и на общественном поприще — в качестве гласного городской думы, и заслуженно носил звание потомственного почетного гражданина.

     С 1910 года в течение двух лет в церкви шла реставрация иконостасов и росписей стен, выполненная поставщиком Двора Его Императорского Величества Епанечниковым. При этом, осознавая художественную ценность главного иконостаса, перед началом работ сделали с него фотоснимки, с тем, чтобы восстановить его в прежнем виде. 18 марта 1912 года, в Вербное воскресенье, в присутствии пензенского вице-губернатора А. А. Толстого состоялось освящение трех обновленных иконостасов и настенной живописи. Торжественное богослужение по этому поводу проводил викарный преосвященный (то есть помощник архиерея, викарий, должность которого была утверждена в Пензе в 1910 году) Григорий — епископ краснослободский и, по совместительству, настоятель Пензенского Спасо-Преображенского мужского монастыря, бывший до того кафедральным протоиереем.

     Ну а дальнейшая судьба церкви типична судьбам большинства храмов России. В 1922 году Никольскую церковь передали одной из обновленческих общин, возникших в Пензе, как и в других городах, при поддержке советской власти, рассчитывающей тем самым внести раскол в Русскую Православную Церковь. В результате храм опустел и стал разрушаться, прекрасная живопись целыми пластами отваливалась от стен и сводов. В конце концов, церковь была закрыта, а затем и снесена — в 1958 году на ее месте был построен кинотеатр «Родина».

Одновременно с церковью сломали и дом, где, согласно легенде, останавливался Е. Пугачев. 10 января 1982 года на месте этого дома был открыт памятный знак, представляющий из себя огромный гранитный валун с укрепленной на нем бронзовой мемориальной доской, на которой ее авторы — Э. С. Иодынис и Л. Н. Скоробогатова — изобразили торжественную встречу жителями Пензы Емельяна Пугачева и его сотоварищей.

     До революции в Пензе существовал такой обычай: на Пасху любой желающий мог взобраться на колокольню церкви, чтобы огласить окрестности звоном колоколов. При этом ему открывался изумительный вид на город. Особенно впечатляющей была картина при взгляде с колокольни кафедрального собора и Никольской церкви. Поднимемся и мы вслед за ними, чтобы лучше представить, какой была Пенза в начале нашего столетия (фото 4).

     Почему так прекрасен вид домов с высоты птичьего полета? Не потому ли, что мы сами в этот момент ощущаем себя свободными как птицы? Свободными от дел, усталости и забот, свободными оттого, что в обычной жизни нас подавляет, подчиняет себе окружающая застройка, пусть даже она и не превышает двух-трех этажей. Находясь в городской среде, которую мы вроде бы пытаемся подстроить под себя, мы все равно невольно испытываем свою незначительность рядом со зданиями, вмещающими в себя судьбы многих людей, подавляющими нас не только своим объемом, но и сгустком прожитых в них жизней.

     Но когда мы посмотрим на город сверху, когда увидим перед собой игрушечные домики, тогда пульс несколь-

Фото 4

_________________________7

8

ких поколений, бьющих в них, становится соразмерным нашему собственному стуку сердца, и тогда наступает резонанс — сердце заходится в неописуемом восторге от проснувшейся в нем любви к этим зданиям, к своему городу, к людям, сотворившим его, жившим, любившим и страдавшим в нем, к людям, которых ты еще не знаешь, но уже начинаешь чувствовать всеми фибрами души, которых готов узнать и навсегда полюбить. И когда ты ощутишь в себе такое, ты можешь спускаться с высоты вниз, чтобы пройти по городу совсем уже с другими чувствами, чем раньше; теперь каждый дом — это история судеб людей тебе не безразличных, а значит и частица твоей собственной судьбы.

     Но прежде, чем начать знакомиться с отдельными зданиями, нужно дать общую характеристику улицы Московской.

     Как уже говорилось, в начале улицы вскоре после основания крепости стала формироваться базарная площадь. Однако застройка ее складывалась весьма хаотично, и сейчас ее практически невозможно воспроизвести, поскольку планы Пензы XVIII века дают очень приблизительное представление о ней. Одно можно сказать, что в то время на ней еще не было домов, соответствующих двум угловым зданиям улицы. По теперешней нечетной стороне на месте домов № 3 и № 5 (ныне утраченных) находилось здание городового магистрата, построенное в 1760 году, совпадавшее, правда, не с красной линией улицы, очерченной генпланом 1785 года, а с серединой дворов, отведенных в этом месте под застройку купцам Петру Васильевичу Казицыну и Илье Степановичу Любовцову. Рядом с ними в 1780-х же годах стали строиться их братья: ниже по улице — Денис Васильевич Казицын, а выше — Любовцов Михаил Степанович. В то же время вместо существовавших лавок на углу спроектированной улицы строятся дома купцов Петра Никифоровича Кузнецова, Ефима Федоровича Шульгина, Кирика и Филиппа Петровичей Алферовых, — скорее всего, на принадлежавших им местах. А так как под лавками находилось очень мало земли, то вскоре началась концентрация этих усадеб в одних руках, и в результате в середине XIX века все они сосредоточились у одного владельца — потомственного почетного гражданина Григория Егоровича Варенцова.

     Не менее сложная картина наблюдалась и на противоположном углу улицы Московской, но если в первом случае по плану угол Московской приходилось достраивать, то здесь, наоборот, приходилось сносить имеющиеся здания, поскольку они попадали в улицу Никольскую.

     В результате активной застройки в середине XIX века большая часть верхнего квартала была занята капитальными каменными, преимущественно двух- и даже трехэтажными домами, и улица здесь имела вполне респектабельный вид, свидетельством чего является самое раннее изображение Московской (фото 5).

     Другие кварталы улицы Московской также постепенно застраивались каменными зданиями, так что улица приятно поражала воображение приезжих, прибывающих в Пензу из дальних и близких уголков губернии. Полные восторженности детские впечатления от первой встречи с главной улицей губернского центра в конце XVIII века оставил в своем романе «Искуситель» Михаил Николаевич Загоскин. Приехав в город из имения своих родителей — деревни Тужиловки, что располагалась близ с. Рамзая Мокшанского уезда, он пришел в изумление от увиденного:

«Боже мой, что за дома! Каменные, раскрашенные разными красками, с лавками, балконами, с итальянскими окнами, в два и даже три этажа! Что шаг, то новое удивление: вот зеленый дом с красной кровлею и огромными белыми столбами; вот розовые палаты с палевыми обводами около окон; вот дом совершенно пестрый, на воротах — голубые львы с золотою гривою, — какое великолепие!».

Однако в 1858 году улица Московская была полностью уничтожена пожаром. Вот как описывает это страшное для жителей города бедствие в своих «Записках о городе Пензе» его очевидец Григорий Иванович Мешков:

«Но самый ужасный, самый опустошительный, самый, по количеству убытка, значительный и самый продолжительный пожар произошел 29 июля 1858 года.

В этот день погода была превосходная. Накануне вечером был пожар на базарной площади, и пожарная команда была еще на месте этого пожара. Вдруг, в самый полдень, загорелось в нижнем квартале Московской улицы в надворных строениях дома, занимаемого почтовою станциею. Один из ямщиков, отправляясь после завтрака отдыхать в сарай, над которым находился сеновал, взял с собою курительную Фото 5трубку и, заснувши, проснулся тогда только, когда все крутом его горело. В это время внезапно поднялся сильный, порывистый ветер; пожар быстро распространился, и чрез полчаса, от перенесенных силою ветра искр и головней, загорелись несколько домов следующего вверх по улице квартала.

Жители этого квартала начали поспешно выбираться, но жители верхнего, граничащего с Соборною площадью, были совершенно уверены в своей безопасности; прикашики купеческих магазинов все стояли у дверей их, смотря на пожар и не думая укладываться. Но они скоро были выведены из своей беззаботности: пламя

_________________________8

9

перекинуло еще выше, и правая, идя от собора, сторона улицы чрез час вся была в огне. Таким образом, в одно и то же время горели: вся Московская, лучшая в городе улица, застроенная каменными, по большей части купеческими домами, из которых в каждом были магазины; вся Троицкая улица, с правой стороны вплоть до Троицкого женского монастыря, а с левой до самого верха; а между тем, загорелся еще нижний квартал Лекарской улицы. Целые тучи искр и пылавших головней неслись чрез город, по направлению ветра, к югу; никто из жителей не мог считать своего дома в безопасности, потому что горевшие обломки и уголья ветром, превратившимся в настоящую бурю, переносило вперед за версту и даже дальше.

Чрез короткое время после того, когда пожар начал усиливаться, я был у женского монастыря, где монахини усердно звонили набат, так как от подходившего уж близко пламени монастырь был в страшной опасности. Набат, столько здесь необыкновенный, раздавался теперь еще с колокольни кафедрального собора, церквей Петропавловской, Рождественской и Николаевской. Все было в страхе и смятении; оглянувшись, случайно, назад, в противоположную пожару сторону, я увидел, что загорелась семинария. Я поспешил домой — и вовремя: одна из пылавших галок, принесенная ветром, засела у меня на дворе, в дровах, которых было сажен до двадцати, и ее только что потушили. Это было, по крайней мере, в версте расстояния от места, где был пожар, но головни летели еще дальше: у Кузнечного моста, на самом уже краю противоположной пожару стороне города, в нескольких местах повторилось то же самое. Я поспешил уложить в ящики то, чем дорожил больше прочего, и приказал вывезти все за город, в поле, а остальное имущество и самый дом предоставил на волю Божию, оставивши при доме, для возможного охранения, нанятую мною артель квартировавших неподалеку от меня плотников, с топорами и ломами.

Пожар представлял ужасное зрелище: обе стороны двух больших улиц пылали, и пламя, переливаясь с одной стороны на другую, образовывало громадный огненный свод. Все, что вывезли на улицы и не сей час же прибрали, было истреблено огнем. Особенно страшно было действие огня в одном из магазинов купца Баренцева, против Николаевской церкви: он захватил склад скипидара, который не успели вывезти, и пламя длинными языками вылетало из окон магазина. Из церквей, по протяжению пожара, все возможное было вывезено; между тем, унылый набат раздавался беспрестанно. Но, по какой-то непостижимой случайности, в самом центре пожара остался невредимым каменный дом купца Тарина. Все вокруг него было истреблено пламенем, при самом доме начисто сгорели все надворные строения, во всем доме растрескавшиеся от огня стекла едва держались, но дом остался цел и не загорелся.

Настала ночь, и Пенза утонула в потоках яркого зарева. Полиция, войска и народ продолжали работать безостановочно, но пожар утих только к утру. В продолжение всей ночи никто в городе не смыкал глаз; все были на ногах на случай новой опасности.

На другой день грустно было смотреть на опустошение, сделанное огнем в лучшей части города. Самые многолюдные, самые застроенные местности на протяжении почти версты дымились, представляя картину полного разрушения; к счастию, при этом не погиб ни один человек. Но время исцеляет и не такие несчастия; вскоре, на месте сгоревших, начали возникать дома, лучшие и обширнейшие прежних, так как многие из погоревших пришлось разбирать до основания; а чрез несколько лет погоревшие улицы представляли вид, оживленный больше прежнего» (5).

     В своих «Записках» Г. И. Мешков дает еще и такое описание возрожденной улицы:

«В верхнем квартале Московской улицы дома и прежде были большею частию каменные, в среднем квартале было их очень немного, а в последнем, примыкающем к базарной площади, каменных домов было всего только два. Теперь в обоих нижних кварталах деревянных домов уже нет; в верхнем квартале некоторые дома перестроены с улучшением, а трехэтажный каменный дом купца Кликунова выстроен вновь» (6).

   И все же, с точки зрения архитектуры, редкие из построенных после пожара на ул. Московской домов могли сравниться домами, сооруженными в стиле классицизм по образцовым проектам в конце XVIII — 1-й половине XIX века. Архитектурная мысль, опиравшаяся до того на классическое наследие, не успела еще набрать навыки характерного для периода эклектики соединения разнородных художественных элементов. К тому же, если раньше купцы не прочь были предъявить собственные дома в качестве визитной карточки своего благосостояния, то потерпев от пожара большие убытки, они стали более рационально подходить к украшению домов. А. кроме того, заранее предопределенный характер использования зданий: низа под магазины и лавки, а верха под жилье, зачастую сдаваемое в наем, не способствовал особой концентрации внимания их хозяев на украшении фасадов. Другое дело, что раньше представительных домов было гораздо меньше, поэтому облик улицы, отстроенной после пожара, и воспринимался в целом более репрезентативно, хотя с позиции сегодняшнего дня по сравнению с другими городами он таким и не кажется: слишком мало на главной улице нашего города зданий, которые могли бы достойно представлять лицо бывшего губернского центра.

     Но от этого она не становится нам менее любимой. Как бы мы ни были привязаны к уголкам нашего города, ничто не будет так любезно нашему сердцу, как улица Московская. Здесь и публика всегда была почище, и место для торговли самое выгодное, здесь и с приезжей знаменитостью повстречаешься ненароком. Так было раньше, так все остается и теперь.

     Как самая посещаемая улица, Московская раньше других стала благоустраиваться. В особенности это стало заметно после открытия железной дороги на участке Моршанск-Сызрань, проходившей через Пензу, движение на которой началось 11 октября 1874 года. Вот что писала спустя всего полгода по этому поводу губернская газета:

«С проведением железной дороги Пенза, можно сказать, оживляется и улучшается, в самое короткое время Московская улица приняла совершенно другой вид, магазины, как по внешнему виду, так и по разнообразию и достоинству товаров, улучшаются, старые постройки ремонтируются и приводятся в порядок...».

Правда, в своем патриотическом порыве видеть свой город лучше, чем он есть, «Пензенские губернские ведомости» сравнивали Пензу не много, не мало, а с самой столицей:

«Московская улица почти вся застроена сплошными каменными зданиями; с ее магазинами, снабженными цельными бемскими стеклами во все окно, имеет значительное сходство с хорошими улицами Петербурга».

     А вот как все это выглядит в поэтическом изложении, оставленном пензенским поэтом-самоучкой, купцом Михаилом Ивановичем Иванисовым:

И магазины полнеют,
И палнеется сума,
И почти что все имеют
Превосходные дома,

Ровно замки феодальны:
В каждых окнах вложены
Стекла цельные зеркальны
В три аришна вышины (7).

_________________________9

10

     Однако первое, что на Руси всегда требовало улучшения. — это дороги. Несмотряна то, что в 60-х годах XIХ века улица Московском, начиная от Соборной площади и заканчивая Базарной, была вымошена, мостовая постоянно оказывалась предметом, доставляющим горожанам массу неприятностей. Дело в том. что для покрытия улицы использовался дикий камень, добываемый в окрестностях Пензы. который очень скоро разбивался в пыль и превращался в топкую грязь. «Пензенские губернские ведомости», понимая первостепенное значение для горожан хорошей мостовой на улице Московской, постоянно возвращались к этому вопросу на своих страницах. Не успеет, к примеру, газета написать, что

«главные улицы города — Московская и Троицкая — вымощены щебневым камнем, деревянные тротуары имеются во всех улицах; поперек дороги построены деревянные трубы, как для стока воды, так и для удобства пешеходов»,

как тут же следом другой корреспондент пишет, что

«Московская между Никольской и Нагорной вымощена камнем. Этот камень — лопунец в сухую погоду даст едкую пыль, а в мокрую — вязкое тесто».

А в следующем номере, и тот же 1876 год, дается подробное разъяснение по этому поводу:

«Мощение Московской между Нагорной и базаром сделано так: тут на слой песка положены камни, с возможной, по форме их, пригонкой, раcщебенкой промежутков и засыпкой мостовой сверху слоем песка <…>. На прочность подобной мостовой, однако, рассчитывать нельзя: она, во-первых, положена не таком толстом слое песка, чтобы он поспевал пропускать сквозь себя всю верховую воду, во-вторых, под этим песчаным слоем лежит смесь глины с черноземом, не пропускающая сквозь себя воду и по вероятной вогнутости своей поверхности мешающая этой воде свободно стекать в продольные уличные каналы под деревянными тротуарами; в-третьих, наконец, долговечность этой мостовой сомнительна вследствие слабости камня».

В том же году домовладельцы верхнего квартала улицы Московской изъявили желание за свой счет устроить против своих усадеб прочную мостовую из твердого камня, который добывался в Александровке Пензенского уезда.

     Сделает сказать, что пыль донимала жителей Пензы в летнее время не только на главной улице, но и по всему городу. Отчаянье горожан, понимавших всю бесполезностъ борьбы с этим извечным врагом, выплеснулось на страницы губернской газеты такими словами:

«Городская пыль — но воистину бич, отравляющий все существование городского обывателя. заставляющий его бежать из города на первую подвернувшуюся дачу, иной раз не имевшую никаких удобств жизни. Для Пензы вопрос имеет весьма острый характер, ибо чем другим, а пылью мы можем похвалиться по преимуществу».

     Чтобы хоть как-то облегчить горожанам хождение по улице Московской, полицейский пристав Г. П. Павлов в 1912 году по своей инициативе организовал в жаркие и пыльные дни поливку мостовой от кафедрального собора до Базарной площади, для чего нанятые водовозы разъезжали по улице взад и вперед, поливая ее водой из четырех бочек. Водовозы были наняты на деньги, собранные приставом с владельцев домов и магазинов, расположенных на ул. Московской, а бочки были предоставлены во временное пользование скаковым обществом с ипподрома.

     Конечно, не только одна пыль досаждала жителям улицы Московской. Бывавший в Пензе в конце 1850-х годов писатель Николай Семенович Лесков в своем рассказе «Загон» показал прямо-таки устрашающую картину состояния пензенских улиц в бытность губернатора А. А. Панчулидзева, правившего губернией более 25 лет.

«В этой Пензе, — говорил он, — <...> люди дошли до того, что хотели учредить у себя все навыворот: улицы содержали в состоянии болот, а тротуары для пешеходов устроили так, что по ним никто не отваживался ходить. Тротуары эти были дощатые, а под досками были рвы с водою. Гвозди, которыми приколачивали доски, выскакивали, и доски спускали прохожего в клоаку, где он находил смерть» (8).

     Особое внимание Лескова к нашим деревянным тротуарам объясняется, скорее всего, тем, что такое устройство было ему непривычно, так как составляло отличительную черту именно Пензы да разве что еще Тамбова. В то время как в других городах, например, в Рязани, Воронеже, Туле, они делались из кирпича и крупного плитняка. Поэтому у Лескова здесь, вероятно, больше саркастических измышлений, чем правды, но то, что дощатые тротуары быстро изнашивались и требовали постоянного ремонта, это, конечно, факт, о чем свидетельствуют и более поздние нарекания в их адрес, которые, однако, не выходили за рамки обычных требований жителей к городским властям по поводу улучшения качества своей жизни. Аналогичные претензии предъявлялись и к освещению улиц. хотя, например, в 1876 году в губернской газете с удовлетворением отмечалось, что Пенза с 1 сентября по 1 мая по ночам освещается 517-ю керосиновыми фонарями. Кстати сказать, лишь в 1905 году на ул. Московской появилось электрическое освещение и начали асфальтировать тротуары, в 1911 году во всем городе насчитывалось 10 электрических фонарей, 72 керосинокалильных и 69З ламповых.

     Говоря о благоустройстве города, нельзя не сказать о средствах передвижении. Однако рассказ о них лучше совместить с путешествием по улице Московской. Итак, представим себя в роли приезжего гостя, остановившегося в гостинице «Метрополь», которая размешалась в доме № 1 по ул. Московской (фото 2). Как уже отмечалось, в начале XIX века на этом месте находилось несколько домов разных владельцев, которые в 1850-х годах сосредоточились в руках потомственного почетного гражданина Григория Егоровича Варенцова, в результате чего у него образовалась огромная, во весь квартал по ул. Никольской, усадьба, доходившая до здания уездного училища (теперешний Литературный музей). Вскоре после пожара 1858 года на углу Московской и Никольской Г. Е. Варенцов построил большой двухэтажный дом в форме каре, первый этаж которого стал использоваться под магазины и лавки, а второй — под жилье хозяина и гостиницу, устроенную также и в примыкавшем по Никольской улице доме, который позже был сдан в аренду почтовому ведомству для размещения почтово-телеграфной конторы.

     У пензенского бытописателя Николая Васильевича Прозина есть такие строки об этом здании, относящиеся к 1865 году:

«К площади примыкает из больших каменных зданий гостиница купца Варенцова. Здание это заслуживает внимания как по наружному виду и прекрасным антре (т. е. входам — А. Д.) с чугунными лестницами так и потому, что дает проезжающим действительно спокойное, чистое, по желанию — просторное, убранное элегантною мебелью помещение. Нумер в 2 рубля имеет переднюю, зал для приема и спальню. Чистота и вкус внутренней отделки нумеров обращает на себя внимание всех проезжающих. В этом же доме находится лучший в городе кафе-ресторан и магазин того же купца, от которого дальше уже потянутся лавки и магазины других торговцев на Московской утице» (9).

В 1870-х годах содержателями Верхней гостиницы Г. Е. Варенцова, как она называлась в отличие от его Нижней гостиницы (будущий «Эрмитаж»), были его дети — Николай и Константин совладельцы Торгового дома «Братья Н. и К. Варенцо-

________________________10

11

вы». Но в 1876 году они стали несостоятельными должниками, и гостиницу принял на себя временный купец 2-й гильдии Константин Матвеевич Подгайнов (или Подгайный), содержащий ее и в 1880-х годах.

     В 1889 году вся огромная усадьба Варенцова была продана коллежскому секретарю Григорию Осиповичу Немировскому, владевшему ей до 1904 года, после чего она перешла к купцу 2-й гильдии Михаилу Петровичу Карташову, при котором гостиница, видимо, и стала называться «Метрополем». В северной части здания, выходящей на ул. Московскую, новый владелец устроил кофейню-столовую. В угловом помещении размещались магазин колониальных товаров Евтихия Егоровича Будылина и его рейнский погреб с лучшими в Пензе винами, перешедшие в 1909 году в дом напротив.

     В 1910 году здание, занимаемое гостиницей «Метрополь», как и всю усадьбу вплоть до уездного училища, купила жена бывшего владельца Екатерина Ивановна Немировская, владевшая им до Октябрьской революции. При ней гостиницу стал содержать Цезарь Фабианович Садовский, являвшийся также и владельцем гостиницы «Эрмитаж». Для доставки своих клиентов с железнодорожных вокзалов и обратно он приобрел шестиместную карету фирмы «Форд». . В нижнем этаже гостиницы он по примеру М. П. Карташова открыл столовую-кафе, где можно было недорого позавтракать, пообедать и поужинать, попить чай, кофе и разные фруктовые воды. Здесь же продавалась и широко рекламируемая новинка — хорошо нам известная минеральная вода «Кувака», добываемая в имении генерал-майора Свиты Его Императорского Величества Владимира Николаевича Воейкова близ станции Воейково (ныне ж. д. станция Белинская при г. Каменке). Продавалась она в бутылках, имевших вид симпатичных графинчиков, и стоила 15 копеек.

     В доме Немировской, рядом со столовой, находился магазин Товарищества Густовых, где в широком ассортименте были представлены всевозможные рыбные товары:

копченые сиги, ряпушки, утри, корюшки и стремлинги, семга двинская, сельди керченские, дунайские и королевские, свежие судаки, сазаны, караси и окуни, икра красная кетовая высшего сорта по цене от 40 до 50 коп. за фунт, игра черная белужья по 4 руб. за фунт, балыки, тёши белорыбьи (т. е. брюшки с краями бочков), а также кондитерские товары лучших фабрик и чай, как сообщалось, «очищенный от пыли и сора на вновь изобретенных машинах».

     20 января 1915 года, рядом с магазином Густовых, открылся электротеатр «Прогресс». В советское время на его месте существовал кинотеатр «Самолет», переименованный затем в «Пролетарий»; здесь же вначале размещался и областной театр кукол.

     Прежде чем нам отправиться в путь по улице Московской, как мы обещали, обратим свое внимание на дом № 2, расположенный на противоположном углу улиц, известный жителям Пензы до сих пор как бывший магазин Будылина (фото 6). Известно, что в 1860-х годах дом этот принадлежал Марье Сергеевне Трейтер. Жившая сама на ул. Лекарской, она сдавала его разным лицам под торговые заведения и гостиницу, а вернее — номера для приезжих. В частности, в 60-х годах здесь был магазин купца Ахлынина, хоть снаружи и некрасивый, но изнутри отделанный со вкусом. Представление о товаре в этом магазине можно получить оттого же Н. В. Прозина:

«Конфекты и все сорта пряников и кондитерских печений производятся местно. Такое заведение находится у купца Ахлынина, и его выделка как конфект, так и преимущественно пряников довольно добротна. Пряники производства купца Ахлынина не портятся

________________________11

12

при довольно долгом лежании и даже в летнее время. Конфекты скорее подвергаются таянию и разжижению, но, впрочем, только низкие сорта, известные в продаже под именем «конфект в бумажках» и «шарад». Такие конфекты продаются в Пензе из лавок по 25 и 26 коп. за фунтраздробительно» (10).

     В 1899 году дом Трейтер перешел к отставному нотариусу, пензенскому купцу Виктору Николаевичу Умнову, имевшему на ул. Московской еще несколько домов, а в 1909 году его купили поручик запаса Вениамин и купеческий сын Александр Евтихиевичи Будылины и перевели сюда из здания гостиницы «Метрополь» бывший магазин своего отца Евтихия Егоровича, ставший к тому времени уже ихним, а вернее — Торгового дома «Е. Е. Будылина сыновья». В ассортименте магазина были разнообразные гастрономические, бакалейные и колониальные товары, но особую славу ему доставляли вина:

бордосское, рейнское, бургундское, венгерское, херес, мадера, портвейн и другие натуральные вина Торгового дома «Фейк и К°». Здесь же продавались и фруктовые воды, лимонад, сельтерская, а также прохладительный напиток «Ситро», выпускаемый пензенским заводом А. В. Андронова.

     Ну а теперь — вниз, по улице Московской. Поскольку нам все равно нужен провожатый, хорошо знающий город, лучше всего воспользоваться легковым извозчиком, стоянка которых находилась как раз напротив гостиницы «Метрополь». Легковой извоз в Пензе регулировался постановлением об извозном промысле, утвержденным в 1895 году, и дополнениями, сделанными городской управой в 1911 году. Согласно им для каждой стоянки среди извозчиков должны были избираться староста и его помощник, следившие за порядком подачи экипажей. Но весьма часто, когда извозчики оставались одни, без присмотра, они, по старой привычке, на сигнал будущего пассажира срывались с места все разом, и тут уж, прохожий, берегись.

     В соответствии с состоянием своего кошелька можно было выбрать два вида экипажа: 1-го разряда — с откидным верхом и резиновыми шинами и 2-го разряда — простой, на железных колесах. Такса за проезд устанавливалась исходя из разделения Пензы на три района: к первому району относилась южная часть города, ограниченная улицами Садовой (Лермонтова) и Пушкарской (Замойского); третий район включал территорию, расположенную к северу от ул. Предтеченской (Бакунина), ну а второй, соответственно, находился между ними. Проезд, к примеру, из любой части второго района до вокзала Сызрано-Вяземской железной дороги (Пенза-1) стоил в экипаже 1-го разряда 45 копеек, до вокзала Рязано-Уральской железной дороги (Пенза-III) — 40 коп., а до вокзала Московско-Казанской железной дороги (Пенза-IV) — 55 коп., проезд же в пределах одного района — 30 коп. Извозчики 2-го разряда брали за тот же путь на 10 коп. меньше. Могла быть и почасовая оплата: для 1-го разряда за первый час — 60 коп., за последующие — 50 коп., а для 2-го разряда — на двугривенный меньше. Причем в праздники — в первый день Пасхи, Рождества, Нового года и последние три для Масленицы — поездка, естественно, обходилась дороже. Прогулка в экипаже по городу, сопровождавшаяся, как правило, остановками, оплачивалась по договоренности. Правила допускали к извозу людей не моложе 18 и не старше 60 лет, здоровых; также и лошади должны были быть не изнуренными и не больными. А поскольку нам предстоит экскурсия по Московской, то и извозчика мы выберем из старожилов — знающего и не очень шустрого, готового поведать нам. не торопясь, все. что он знает.

     Но прежде чем начать рассказ о конкретных зданиях, неплохо было бы дать вначале общую характеристику улицы Московской с точки зрения ее главной, торговой функции, и в этом нам снова поможет Н. В. Прозин, запомнивший ее в 1860-х годах такой:

«Лучшая улица в городе — Московская, вся из одних каменных построек, которые во многих местах плотно сливаются друг с

Фото 7

________________________12

другом. Московская улица одна из самых оживленных в городе, на ней помещается большая часть лавок, магазинов и торговых заведении, на каждом шагу попадается то вывеска портного, то часовых дел мастера, то парикмахера или кафе-ресторана, или швейки. Водочные магазины красиво расставили на окнах бутылки, наполненные разноцветными напитками. Зато квартиры на этой улице самые дорогие в городе: одна комната в месяц без дров стоит до 15 руб. Московская улица тянется от Соборной площади вниз к базару, который по местоположению называется нижним базаром; на том и на другом конце улицы расположены извозчичьи биржи. Дома, составляющие улицу, взятые каждый отдельно, не отличаются архитектурою, но вместе в общей массе они составляют две довольно красивые линии <...>. К чести пензенских торговцев нельзя не отнести вообще отделанную с простотою и вкусом внутренность лавок Там, где продаются сукна и материи, найдете очень приличную мебель, шкафы оклеены орехом, окна драпированы. Вывески на лавках и магазинах сделаны довольно опрятно; между ними не встретить почти ни одной безграмотной, что можно было в прежнее время встретить очень часто» (11).

     Ну вот, общий настрой нам задан, теперь в путь...

=========================
Читать далее: Улица Московская, стр. 13-23.

=========================