Пожалуйста, оцените Оценка 1 Оценка 2 Оценка 3 Оценка 4 Оценка 5  

 

Г. В. МЯСНИКОВ

ГОРОД-КРЕПОСТЬ ПЕНЗА

«ВЕЛЕНО ГОРОД СТРОИТЬ»

В послевоенные годы архивисты и краеведы обнаружили несколько ранее неизвестных докумен­тов, которые прямо связаны со строительством Пензы. Их сопоставление с указом царя Михаи­ла Федоровича от 5 сентября 1635 года о сооружении города Козлова помогает воссозданию более или менее точной картины далекого прошлого.

В частности, решению этой задачи в значительной мере способствует сборник документов и материалов «Пензенский край. XVII в. — 1917 г.», изданный При­волжским книжным издательством в 1980 году. Он со­ставлен работниками архивного отдела Пензенского облисполкома и Государственного архива области В. С. Годиным, Е. Я. Дмитруком, Е. В. Колегановым, В. А. Озерской, С. Л. Шишловым. Научный редактор — кандидат исторических наук В. И. Лебедев.

Издание сборника — большое событие в нашем крае­ведении. Впервые многие документы собраны воедино, обрели право научной основы для исследователей исте­рии края, выстроены в четкой хронологической последовательности. Приходится лишь сожалеть, что пло­щадь, отведенная издательством составителям сборни­ка, оказалась настолько тесной, что многие документы, в том числе имеющие прямое отношение к истории воз-

87

_________________________

никновения и устройства крепости на реке Пензе, не уместились на страницах книги, а комментарии и при­мечания к ряду документов носят фрагментарный характер, произносятся скороговоркой, что несколько обедняет их содержание.

Многое сделал для поиска первоисточников неболь­шой коллектив исследователей, возглавляемый неуто­мимым энтузиастом нашего краеведения Г. В. Ереми­ным. В результате из хранилищ Центрального государ­ственного архива древних актов были извлечены но­вые документы, позволяющие более полно представить себе состояние засечной черты в районе Керенека, Верхнего и Нижнего Ломовов, уточнить многие детали строительства города Пензы и ее пригородов, создания оборонительных сооружений около нее. Рукопись, подготовленная еще в 1974 году, находится в Государст­венном архиве Пензенской области и является одним из важнейших сводов документов, помогающих найти пра­вильные ответы на вопросы, которые до недавнего вре­мени представлялись неясными (1).

Все это, вместе взятое, а также использование материалов, которые были опубликованы в свое время в различных изданиях, дает возможность воспроизвести картину возникновения города, являющегося областным центром.

 

I

Первым достоверным документом, связанным с основанием Пензы, является запись о выдаче оружия в распоряжение Юрия Котранского, датируемая 3 мая 1663 года. Текст короткий, но очень емкий по содер­жанию, который позволяет найти ответы на многие вопросы, вызывающие споры среди краеведов. Наряду с этим его исследование невольно заставляет задумать­ся над некоторыми проблемами, требующими дальней­ших поисков.

Приведем документ полностью, как он опубликован в сборнике под № 1, а также рассмотрим комментарии к нему:

«17-го майя в 3 день. По памяти ис приказу Боль­шого дворца за приписью дьяка Дениса Савлукова и по помете на той же памяти дьяка Богдана Орефьева ве­лено дать в посылку, что послать за Ломозскую черту

88

_________________________

на реку Пензу с Юрьем Котранским, где ему велено город строить, послать сто шпаг. Память о том в Ствольном приказе.

В приказ Большого дворца в посылку Юрью Котранскому подьячий Кирюшко Бишов взял сто шпаг с ножны» (2).

«17-го майя в 3 день» — ошибка издателей книги. Понятно, что у 17 мая не может быть трех дней. В до­кументе значится «171-го», а точнее должно быть 7171 года.

Фраза «по памяти ис приказу Большого дворца» и ссылка, что шлаги взяты «в приказ Большого дворца», таят в себе загадку, над которой следует задуматься.

XVII век в истории России отмечен бурным строи­тельством городов. По подсчетам московского архитек­тора и историка Г. В. Алферовой, много и плодотворно занимавшейся этой проблемой, в XVII веке в Русском государстве было возведено около 70 городов и почти столько же реконструировано. Но как правило, города строились Разрядным приказом или приказами, кото­рые ведали определенной территорией. 

В примечании составители сборника правильно со­общают, что приказ Большого дворца ведал «дворцо­вым хозяйством, дворцовыми городами, слободами, де­ревнями...», но у них, к сожалению, не возник вопрос: почему же ответственность за строительство крепости на реке Пензе нес именно этот приказ? И самое инте­ресное, что приказ Большого дворца ведал строитель­ством и заселением самой Пензы непродолжительное время. В списке городов, составленном в Разрядном приказе в 1675-1676 годах, Пенза уже подчинялась приказу Казанского дворца.

Изучением функций приказов длительное время в Москве занимается научный сотрудник Н. Ф. Демидова. На обращение к ней по этому поводу она ответила, что «вопрос почти не поднимался в литературе», но выска­зала два предположения:

первое — «строительство Пен­зы велось в основном на территории дворцовых или государственных земель»

или второе — «город мог стро­иться приказом Большого дворца, как одним из наи­более мощных в финансовом отношении учреждении, в результате частного поручения правительства...».

Н. Ф. Демидова отдает предпочтение первому предпо­ложению. Думается, что возможно и более расшири-

89

_________________________

тельное толкование затронутой проблемы, но об этом отдельно, когда речь пойдет о первых поселенцах Пен­зы.

Особо хотелось бы обратить внимание на указание послать шпаги «за Ломовскую черту на реку Пензу». Получается, что правительству, решившему строить крепость, известны лишь два точных ориентира — Ломовская черта, построенная в 1640-е годы, и река Пенза.

В. X. Хохряков в 1904 году опубликовал выпись, не имеющей, к сожалению, точной даты, из отказных книг о разверстке земли саранским стрельцам:

«И ныне по Указу Великого Государя велено построить вновь город Пензу за Саранскою чертою на степной стороне...» (3).

Возникает естественный вопрос: как уяснить понятие «построить вновь город», то есть «новый город», приме­нительно к XVII веку? Ответ находим в «Толковом сло­варе» В. Даля. «Город» означает «крепость... укреплен­ное место внутри селения, кремль».

Естественно предположить, что, прежде чем был из­дан указ о строительстве нового города, велись боль­шие подготовительные работы, связанные с изучением местности, определением размеров и конфигурации кре­пости, размещением посада и слобод служилых людей, методов защиты их от внезапных набегов, намечались направления будущих насыпных валов в степной ча­сти и засек в прилегающих к городу лесах. Наряду с этим приблизительно оценивались земельные наделы, которые выделялись защитникам крепости, решались многие другие сложные задачи, связанные с тем, чтобы обеспечить надежную охрану территории, на которой воз­водилась крепость, другие военные поселения, планиро­валось строительство оборонительной черты.

И в этой связи внешне кажется странным, что в до­кументах правительства есть лишь три ориентира: Ломовская и Саранская черта, построенная в 1650-е годы, и река Пенза, но нет и намека на Черкасский острог, существование которого задолго до основания Пензы доказывали многие краеведы, в том числе и автор этой книги.

Что это — результат плохого знания местности, за­бывчивость дьяков, составлявших документы, или от­сутствие этого острога к моменту, когда в Москве при­нималось решение о постройке крепости? С моей точки зрения, как ни горько расставаться с ранее выдвинутой

90

_________________________

версией, ответ может быть однозначным: ко времени принятия решения о строительстве города Пензы Чер­касского острога еще не существовало.

Надо подчеркнуть, дабы избежать в дальнейшем пу­таницы, что крепость построена была на реке Пензе и от реки получила свое название. О чем идет речь? 8 сентября 1980 года, в день 600-летия Куликовской битвы, был открыт мемориальный комплекс, в состав которого вошли крепостной вал, башня с вестовым колоколом, скульптурная композиция первопоселенца Пензы.

На это событие откликнулась газета «Комсомоль­ская правда», опубликовавшая информацию, в которой говорилось:

«Когда-то здесь, на крутом берегу Суры, протекающей ныне в центре крупного областного цент­ра, стояла лишь небольшая крепость Пенза, давшая впоследствии имя городу».

Возникает вопрос: если на берегу реки Суры, то почему крепость Пенза?

Есть и более странное противоречие, на которое ма­ло обращают внимание. В старой части города имеется две улицы, носящие имя «Набережных». Это — улица Набережная реки Мойки, действительно расположенная на берегу этой теперь малозаметной речки, а также ули­ца Набережная реки Пензы, протянувшаяся вдоль те­чения реки Суры от улицы Свердлова до улицы Баку­нина. Набережная реки Пензы упоминается в докумен­тах, датированных 1819 годом. По данным городского бюро технической инвентаризации, здесь сохранились строения, относящиеся к прошлому столетию. В чем же дело, почему улица с таким названием оказалась на берегу Суры?

Сура — река капризная, не раз и не два менявшая течение в пределах своей долины. Свидетелями этих пе­ремещений являются всевозможные протоки, затоны, озера, сохранившиеся до сего времени в низменной ча­сти города, особенно между станцией Пенза II и райо­ном шарикоподшипникового завода.

Во время весеннего разлива все междуречье Суры и Пензы затоплялось паводковыми водами. А в межен­ный период Сура протекала по руслу, которое через Ахуны выходило к бумажной фабрике («Маяк револю­ции») и затону, где в нее впадала река Пенза.

Вероятно, уже в конце XIX века обнаружилось «стремление» реки сменить направление, о чем свиде-

91

_________________________

тельствует сооружение Куриловской плотины, которая в меженный период удерживала течение Суры в своем постоянном русле. Водную энергию использовали по­строенные на ее берегу бумажная фабрика, лесопиль­ные заводы, мельницы, а в предвоенные годы и гидро­электростанция.

В 1942 году было закончено строительство ТЭЦ-1, на плечи которой легло снабжение электричеством про­мышленных предприятий и коммунальных служб го­рода. С ее вводом отпала необходимость эксплуатиро­вать гидростанцию, здание которой до сих пор сохра­нилось у фабрики «Маяк революции».

По свидетельству Н. Н. Рябова, работавшего в го­ды Великой Отечественной войны секретарем обкома партии, в 1945 году Куриловская плотина перестала существовать. После весеннего паводка ее больше не восстанавливали: русло Суры сместилось, заняв нынеш­нее направление, прежнее же русло превратилось в Ста­рую Суру, а местом впадения реки Пензы в Суру стал район Индустриальной улицы.

Таким образом, только после 1945 года улица На­бережная реки Пензы оказалась набережной Суры, да и остатки Пензенской крепости расположены теперь на «крутом сурском берегу».

Важное значение в документе, с которого мы нача­ли рассмотрение вопроса о времени строительства Пен­зенской крепости, имеет указание на то, что шпаги сле­дует послать на реку Пензу «с Юрьем Котранским, где ему велено город строить...». Наши краеведы немало потратили сил в поисках ответа на вопрос: кто возглав­лял строительство крепости? Одно время первым строи­телем называли царского воеводу Елисея Лачинова. Но выпись из строелыной книги 7174 (1665) года, которую привел В. X. Хохряков, сообщающая, что «воевода Елисей Протасьевич Лачинов построил на Пензе у города посад и слободы...» (4), вызывала серьез­ные сомнения в правомерности и надежности такого ут­верждения.

А. Л. Хвощев, как указывалось выше, в своем иссле­довании писал о том, что

«постройка крепости... пору­чена была иноземцам, под руководством Осипа Ива­новича Зумеровского... Когда крепость была построена, она была вручена новому воеводе Елисею Протасьевичу Лачинову...» (5).

92

_________________________

Участие иноземцев, в том числе и О. И. Зумеровско­го, в строительстве города Пензы не вызывает сомне­ния. Так, в прошении от 13 июля 1664 года говорилось:

«Царю... Алексею Михайловичу... бьют челом холопы твои новокрещенцы и иноземцы прапорщик Ондрейка Фальк, да Ивашка Бунк, да Пашка Филипов...»

Далее в документе указывалась:

«И по твоему, Ве­ликого Государя, указу мы же, холопы твои, были на твоей государевой службе на Пензе. Из ней мы пришли... к Москве и отосланы мы в Разряд...» (6).

Они про­сили выплатить им жалованье за три месяца: апрель, май, июнь.

Вместе с ними вернулись в Москву и другие ино­странцы, «присягнувшие и вступившие на службу в Русское государство». Об этом сообщает еще один пер­воисточник, в котором сказано:

«Лета 7172 (1664 г.) июля 19 день... В нынешнем в 172 годе в июне и в июле в разных числах присланы в Разряд для государевой службы ис Приказу Большого Дворца иноземцы ново­крещены. Были на Пензе полковник Ян Шмит, капитан Христофор Шмит, прапорщик Ондрей Фальк, Иван Бунк... рейтары Лукьян Вилимбах, Михаил Кормилевский...» (7).

О чем свидетельствуют эти документы? Исходя из того, что «прапорщики Ондрей Фальк, да Ивашка Бунк, да Пашка Филипов» просили выдать им жало­ванье за три месяца, то, видимо, они в Пензе пробы­ли сравнительно короткое время. Что же касается пол­ковника Яна Шмита, капитана Христофора Шмита и рейтаров Лукьяна Вилимбаха, Михаила Кормилевского, то срок их командировки уточнить трудно. Вероят­но, уже к весне 1664 года отпала необходимость исполь­зования большой группы иноземных офицеров на служ­бе в воинских подразделениях, охранявших строитель­ство крепости и слобод служилых людей. Воевода Е. П. Лачинов, скорее всего, сумел поверстать на служ­бу и устроить на постоянных местах переведенцев, на плечи которых и легла охрана города и прилегавших к нему окрестностей.

Вместе с Лачиновым в течение 1664 года продол­жал службу О. И. Зумеровский. Однако он, как видно из вновь найденных документов, не был наделен соот­ветствующими правами и не ему было «велено город строить». Поэтому не очень понятна позиция состави-

93

_________________________

телей сборника, которые в примечаниях к нему снова утверждают, что Зумеровский «в 60-х гг. XVII в. руко­водил строительством Пензенской крепости», и при этом опять ссылаются на книгу А. Л. Хвощева.

Вывод, сделанный в свое время этим исследовате­лем, вполне объясним, ибо к моменту выхода его книги в свет был известен документ, из которого ясно лишь одно, что О. И. Зумеровский принимал участие наряду с другими иноземцами в сооружении Пензенской кре­пости и получил за это денежное вознаграждение. Боль­ше того, автором в Центральном государственном архи­ве древних актов изучено дело, относящееся к 1672 го­ду, в котором Осип Зумеровский, как душеприказчик Юрия Котранского, сообщает, что он его «знакомец и приятель и хлебояжец и был лет двадцать и больше» (8). Говоря иными словами, совместная служба Котранского и Зумеровского, перешедшая в дружбу, началась еще сравнительно задолго до участия в строительстве Пен­зы.

Но и это не дает основания считать его руководите­лем строительства Пензенской крепости, так как ни в одном из известных нам документов нет и намека, что именно он возглавлял работы по ее сооружению. А со­ставители сборника никак не могут расстаться с уста­ревшей версией и привести ее в соответствие с факта­ми, которые содержатся в ими же опубликованном ма­териале.

 

II

Основателем и первым строителем крепости был Юрий Ермолаевич Котранский, которому указом царя было «велено город строить». Биографические данные, которыми мы располагаем, не весьма богаты. Столе­тия отделяют нас от событий, которыми были озабоче­ны тогда наши далекие предки, не жалевшие сил для освоения необжитых мест, полные тревог и волнений за судьбу порученного дела.

Юрий Ермолаевич Котранский — выходец из Виленского воеводства. Об этом можно судить по содержа­щемуся в документах ЦГАДА сообщению, что у него с конца 1667 по март 1668 года гостил племянник Сте­фан Котранский, «воеводства Виленского шляхтич».

На русскуюслужбу, возможно,перешел в 1650-

94

_________________________

1652 годах, когда русским правительством, готовив­шимся к войне за Смоленск, проводился набор инозем­ных офицеров на воинскую службу. Первое упоминание о Котранском относится к 1660 году. В книге «Акты. Московского государства» (СПб., 1901, т. III) сообща­ется:

«Лета 7168-го (1660) июня в 22 день... Великий. Государь указал: быти на своей службе на Балахне на Юрьево место Котранского коломлетину Ивану Михай­ловичу сыну Яковцову».

Таким образом, в 1650 году Ю. Е. Котранский сдал обязанности воеводы Балахны. Трудно сказать, какие поручения русского правительства выполнял он с ию­ня 1660 до начала 1663 года. Но ясно одно: когда было принято решение о строительстве «нового города на Пензе», учли его опыт, знания и, конечно, как мы те­перь бы сказали, организаторские способности, умение сплотить людей, воодушевить их на преодоление трудно­стей, которые связаны с сооружением крепости на необ­житом, подвергаемом постоянной опасности набегов месте.

В связи с этим возникает вопрос: в каком месяце Ю. Е. Котранский отправился к месту новой службы, то есть «на Пензу»?

В первом издании этой книги содержалось утверж­дение, что Ю. Котранский отправился на место строи­тельства города, не дожидаясь формирования основной части войск, в мае 1663 года. Причем указывалась ссылка на то, что взял сто шпаг «подьячий Кирюшко Бишов», а не сам Юрий Ермолаевич, и делалось пред­положение, что его уже в Москве в это время не было. Следует признаться, «тяжелым грузом» на плечах авто­ра лежало давнее представление, что Черкасский острог построен до основания города — в апреле-мае 1663 го­да.

Следуя документу, надо сказать, что, руководствуясь указом царя Алексея Михайловича, Ю. Е. Котранский действительно в мае начал формирование или подго­товку к формированию первой сотни казаков-черкас, на вооружение которой и предназначалось сто шпаг. В XVII веке они являлись не парадным, а основным бое­вым оружием как конников, так и пехотинцев.

Исходя из сохранившихся документов, трудно ска­зать, была ли местом сбора отрядов, направлявшихся на строительство, Рязань, но один из них, несомненно,

95

_________________________

вместе с Ю. Е. Котранским* проходил через этот го­род, о чем свидетельствует сообщение, что в Рязани «...во 171 году по грамоте Великого Государя ис прика­за Большого дворца Юрья Катрайскому отдана пушка полковая медная с станком и с колесы, к ней 92 ядра железных, 10 пуд пороху пушечного, 10 пуд фитилю, 10 пуд свинцу, фурма медная» (9).

В первом издании книги содержалось утверждение, что «уже ранней весной 1663 года, не дожидаясь фор­мирования основных сил строителей города и его охра­ны, Юрий Котранский отправился на место строитель­ства нового города с сотней казаков-черкас...», где «от­ряд взялся сначала... за создание укрепленного остро­га», который «был построен в апреле-мае 1663 года...».

Вероятно следуя этому предположению, составите­ли только что вышедшей книги-летописи «Факты, собы­тия, свершения», подготовленной к 325-летию Пензы, под 1663 годом сообщают:

«Апрель-май. Основан го­род-крепость Пенза, сторожевой пункт на юго-восточ­ной окраине Русского государства. Вокруг крепости были расположены слободы, заселенные служилыми людьми (пушкарями, воротниками, конными и пешими казаками) и посад...».

Но правильно ли это? Думаю, что неправильно. Сам факт продвижения малочисленного отряда по бездо­рожью и весенней распутице сомнителен, не говоря уже о том, что и речи не могло идти об основании города и расположении вокруг него слобод.

Здесь хотелось бы подчеркнуть, что высказанная в первом издании книги «Город-крепость Пенза» мысль о возведении острога в 1663 году остается незыблемой. И все же в свете новых взглядов, возникших в результа­те изучения материалов и просто более внимательного прочтения имеющихся в нашем распоряжении докумен­тов, хотелось бы внести некоторые уточнения и поправ­ки в детали, представляющие, с нашей точки зрения, известный интерес для краеведов.

Следует признать, что сомнения в правомерности ранее высказанного утверждения возникли не только у автора, но и у некоторых других краеведов. Они были связаны не столько с документами, сколько с практиче-

_________________________

* В документах встречается написание фамилии Ю. Е. Котранского — Котрацкий, Катранский, Катрацкий.

96

_________________________

ской стороной дела: отряд русских служилых людей во главе с Юрием Котранским, как указывалось выше, от­правился в путь не с пустыми руками.

И здесь невольно впадаешь в недоумение: как на подводах, да еще с медной пушкой на колесах, строите­ли по весенней распутице и бездорожью могли добраться до места строительства и соорудить острог? Трезво оценивая обстоятельства, отыскивая истинные причины, которые породили указанные сомнения, приходишь к пониманию того, что ошибка появилась в результате подсознательно укоренившегося представления о суще­ствовании достаточно большого промежутка времени между сооружением Черкасского острога и возведением самой крепости Пенза. Этому постоянно сопутствовали сложившиеся прежние восприятия о построенной в ост­роге церкви Воскресения Христова, что вело, в свою очередь, к предположению о ее закладке или освящении в день праздника пасхи, который, как показали расчеты, приходился в 1663 году на 19 апреля.

В связи с этим следует заново перечитать известные нам документы о времени основания Пензы, отбросить всякие предвзятости, имея в виду при этом, что дьяки, составлявшие указы, памятки, делавшие на них «приписи», знали, что писали.

В начале данной главы цитировался документ о по­сылке шпаг для отряда Юрия Котранского. Какие вы­воды из него можно сделать при внимательном прочте­нии?

Начнем с даты — 3 мая 1663 года. В первом издании книги «Город-крепость Пенза» было высказано предпо­ложение о том, что указ царя Алексея Михайловича о строительстве Пензы «состоялся раньше, то есть в кон­це марта или в апреле месяце 1663 года». Как неслож­но заметить, этот вывод основан не на фактических данных, а предопределен схемой — Черкасский острог построен в апреле-мае 1663 года.

Поиски царского указа о строительстве Пензы не дали пока желаемых результатов. Можно ли содержа­щуюся дату в «память ис приказу Большого дворца» принимать за дату указа царя о строительстве нашего города? Думаю, что тоже сложно, так как «память» могла писаться и спустя некоторое время во исполне­нии уже принятого царского указа. Как быть в данном конкретном случае? Считаю, что выход из возникшей

97

_________________________

неясности будет прост и достаточно убедителен, если сказать, что 3 мая 1663 года был составлен первый из дошедших до нас документов, в котором содержится указание царя Алексея Михайловича о строительстве города на реке Пензе.

В документе четко указано: «послать за Ломовскую черту на реку Пензу с Юрьем Котранским...». Вот этот предлог «с», не замеченный при прежнем рассмотрении, имеет решающее значение, позволяющее определенно сказать, что в начале мая 1663 года Котранский на­ходился или в Москве, или в одном из городов до «Ломовской черты» (возможно, в Рязани, Шацке, Нижнем или Верхнем Ломове), где формировался отряд, с ко­торым он должен был отправиться на место строитель­ства нового города. В этом случае становятся понятнее слова документа: «велено дать в посылку» сто шпаг для вооружения отряда.

Возникает соблазн попытаться определить, когда передовой отряд строителей города во главе с Юрием Котранским выступил на место назначения, но не хо­чется больше искушать судьбу и высказывать предпо­ложения, которые не могут быть подкреплены докумен­тами. Кроме одного, уже исследованного, другими документами, относящимися к маю и июню 1663 года, наше краеведение не располагает.

Если строго следовать документальным свидетель­ствам, то можно определенно сказать, что в июле 1663 года Юрий Котранский с достаточно большим количе­ством служилых людей находился на месте строитель­ства города. Об этом свидетельствует один из важных первоисточников, который сохранился в фондах Ору­жейной палаты и относится к июлю 1663 года. В нем говорится, что

«Великий государь и великий князь Алексей Михайлович... указал взять ис Казанского при­казу в приказ Большого дворца пять киндяков розных цветов, а те киндяки... послать на Пензу к Юрыо Котранскому на знамена...

По сей памяти приказу Большого дворца подьячий Федор Годовиков пять киндяков взял и расписался» (10).

В фондах Оружейной палаты документ оказался не случайно. Она в те времена являлась не только храни­телем государственных реликвий, но и играла, как сообщает Б. Бродский, иную роль:

«В Оружейной палате XVII века писались иконы, выполнялась книжная ми-

98

_________________________

ниатюра, роспись знамен и другие виды художествен­ных работ» (11).

Документ о посылке киндяков любопытен в том от­ношении, что он позволяет хотя бы приблизительно оп­ределить численный состав служилых ратных людей, участвовавших в строительстве города на реке Пензе.

Киндяк — это шелковая набивная ткань, из которой шили знамена. По существовавшему положению они вручались каждой боевой единице, в качестве которой выступала тогда сотня, имевшая свой цвет знамени. Иначе говоря, в распоряжении Ю. Е. Котранского было пять сотен служилых людей, что соответствовало сло­жившейся в то время практике. Примерно такое же ко­личество людей, как указывалось выше, было занято на сооружении города Козлова.

Сравнивая приведенные выше документы, хочется извлечь из них две фразы для того, чтобы читатели могли более четко уяснить известные тонкости, которы­ми пользовались дьяки при составлении всякого рода «памяток», лаконично и точно передавая смысл проис­ходящих событий. В мае — «послать за Ломовскую чер­ту на реку Пензу с Юрьем Котранским», а в июле — «послать на Пензу к Юрью Котранскому». Как нетруд­но заметить, исчезли ориентиры — Ломовская черта, река Пенза, а Юрий Котранский находился на Пензе. Кстати, следует сказать, что в понятие «на Пензу» лег­ко вписывается построенный там острог. Знакомясь с документами той эпохи, постоянно встречаешься с фак­том, что именно так адресовались послания воеводам и иным официальным представителям царской власти в уже существовавшие города и остроги: «на Балахну», «на Царицын», «на Саратов» и т. п.

В связи с таким написанием, опираясь на докумен­ты, некоторые краеведы высказывали мысль, что к это­му времени Пензенская крепость была уже построена. Но думается, это лишь попытка выдать желаемое за действительное. На самом деле к этому времени мог быть построен лишь острог для размещения строителей города и его охранников, а также вооружения и всякого рода припасов. Нас не должно смущать, что острог не называется Черкасским. Он не мог на первых порах так именоваться, ибо в числе тех, кто пришел на строитель­ство нового города, если следовать записи «Строельной книги города Пензы», черкасы Юрия Котранского со-

99

_________________________

ставляли 131 двор служилых людей. Из них значатся 45 дворов конных и 86 дворов пеших казаков, которые именуются «старыми черкасами». И здесь же поясня­ется, что поверстаны на службу «по указу великого го­сударя» и «приняты у Юрья Котрацкого». О том, что они выходцы из Украины («черкасы» — по документам XVII века), свидетельствует своеобразие фамилий неко­торых из них: Петрушка Рудник, Кирюшка Хриштопф, Алешка Спичукинский, Ивашка Шулга...

Вполне возможно, что острог, построенный первона­чально для всех, кто участвовал в строительстве и его охране, просто считался острогом «на Пензе», а по завершении строительства нового города и расселении поверстанных на службу конных и пеших казаков по слободам стал центром слободы, в которой поселились черкасы, и получил наименование Черкасского острога или даже «города», как об этом говорит документ 1677 года.

Приведенный выше источник о посылке пяти киндя­ков на знамена, видимо, относится к самому началу июля, так как следующий документ, имеющий дату 13 июля 1663 года, уже говорит о том, что в районе строительства Пензы сосредоточились значительные си­лы. Сюда направляется группа офицеров. В дошедшем до наших дней архивном источнике сказано:

«...Великий Государь... указал дать своего государева жалования подполковнику Осипу Зумеровскому сукна кармазин, да трубникам Тимофею Жохлову да Миките Новосильцову, да кравчеем Максиму Шеткову, да Федору Лехову по сукну аглинскому человеку. Велено им быть в полку у Юрья Катранского на Пензе...».

В «приписи» засвидетельствовано, что Жохлов, Новосильцов, Шетков и Лехов «по сукну взяли» сами, а вот «подполковнику Осипу Зумеровскому сукно червятое английское взял Приказу Большого дворца подья­чий Мишка Протопопов и расписался своею рукою» (12).

Возможно, Зумеровского в Москве уже не было и он находился на месте строительства новой крепости.

Что касается «трубников», то это — трубачи, кото­рые оповещали, видимо, о начале и конце работ, могли подать сигнал тревоги в момент опасности нападения. Кравчии заведовали продовольственным снабжением служилых людей.

Таким образом, к середине июля численность ратных

100

_________________________

служилых людей под началом Ю. Е. Котранского воз­росла до полка. Если обратиться к военным реформам, которые были проведены в период царствования Ми­хаила Федоровича и Алексея Михайловича, то нетрудно подсчитать, что в полку должно состоять налицо около тысячи человек, включая сюда дополнительно прибыв­ших офицеров, ведавших строительными, провиантски­ми и иными делами.

Какие задачи прежде всего решали эти силы по ме­ре их сосредоточения на месте строительства? Думаю, что ответ может быть однозначным — создавали, выра­жаясь современным языком, «собственную базу». Мо­жет, и не очень хорошо проводить параллель, но пред­ставляется, что и в отдаленные от нас годы сооружение любого крупного объекта, а тем более нового города, начиналось и не могло не начинаться с создания необ­ходимых условий для размещения строителей. Надо иметь в виду и одну особенность, диктовавшуюся самой эпохой, — угрозу нападения крымских татар или их союзников. Не считаться с подобными обстоятельствами или не принимать их во внимание было бы непрости­тельным легкомыслием.

На это, кстати, обращали особое внимание дошед­шие до нас указы царя, в которых расписываются мно­гие детали порядка строительства новых городов. В предшествующей главе мы не случайно приводили указ царя Михаила Федоровича от 5 сентября 1635 года вое­водам Ивану Биркину и Михаилу Спешневу, имевшим поручение построить город Козлов (нынешний Мичу­ринск). В этом указе подчеркивалось:

«А покаместа город делают, и им по та места околе себя и ратных людей крепости поделать, какие пригоде, чтоб им при­ходу воинских людей быти безстрашным».

Кто-то из краеведов, доказывавших, что Черкасский острог построен еще при Иване Грозном, считал мест­ность, где он расположен, «удобной для обороны и от­ражения неприятельских набегов». Но это явная ошиб­ка. Стоит посмотреть на рельеф, чтобы прийти к обрат­ному выводу — место острога выбиралось таким обра­зом, чтобы он был малозаметен для являвшихся из сте­пи налетчиков. С юга, со стороны степи, его прикрывала поросшая густым лесом гора, на склоне которой будет построена крепость Пенза на месте, действительно «удобном для обороны».

101

_________________________

Несмотря на то что мною уже не раз выдвигалась версия о времени возникновения Черкасского острога, считаю своим долгом признать, что первая версия ос­нования его в 1652 году выходцами с Северного Кав­каза была ошибочной, вторая, относящая его строи­тельство к весне 1663 года, недостаточно точной. Вы­вод, к которому привело обстоятельное изучение доку­ментов и более тщательное их прочтение, сводится к тому, что острог при впадении реки Пензы в Суру (на Пензе) как опорный пункт, в котором размещались рус­ские и иноземные офицеры, отряды служилых людей, принимавших участие в строительстве нового города в оберегавших его окрестности от возможных нападений степных кочевников, сооружен летом, скорее всего в ию­ле 1663 года.

Наряду с этим требует критического рассмотрения и версия о том, что одновременно с сооружением остро­га внутри его «на первых порах... для отправления хри­стианских обрядов» была построена небольшая дере­вянная Воскресенская церковь, о которой уже говори­лось выше.

Эта точка зрения, которую разделил и автор в пер­вом издании книги «Город-крепость Пенза», также оши­бочна. Она не соответствует сложившейся в Русском го­сударстве XVII века практике строительства городов и роли, которую играла церковь в жизни людей того вре­мени.

При внимательном изучении документов оказалось, что государство при строительстве городов принимало на себя лишь расходы на возведение внутри крепости соборной церкви, ее оборудование и оснащение. Дейст­вовало, как бы мы теперь сказали, своего рода извест­ное «штатное расписание», в соответствии с которым определялся состав причта церкви. Царским указом устанавливался и размер его содержания. Для под­тверждения следует, видимо, сослаться на уже приво­дившийся указ о строительстве города Козлова. Среди прочих указаний о порядке возведения крепости содер­жится и требование «строити в новом городе храм... А в церкви в новый город призвати дву попов да дьякона, да дьяка, да пономаря и просвирницу (заметим, кстати, что точно такое же количество служителей культа и в тех же званиях было назначено в 1663 г. в Спасский собор Пензы) и сказати им, что государь их пожалует,

102

_________________________

велит их устроить своим государевым жалованием де­нежною и хлебною ругою...».

Эти заботы государство брало на себя, но не боль­ше. Когда дело доходило до строительства, оборудова­ния и содержания церквей в слободах служилых людей или на посаде, то это было уже дело тех, кто жил в этой слободе.

Историк В. Л. Снегирев, рассматривая вопрос, каса­ющийся московских слобод, сделал интересное замеча­ние:

«В русском государстве XVII века каждое сосло­вие должно было нести ту или иную «государеву служ­бу». Правительство всегда стремилось, особенно в от­ношении низших классов населения, иметь дело не с отдельными лицами, а с их объединениями, так как это обеспечивало круговую поруку...»

Раскладка повинностей, разверстка служб и плате­жей происходили внутри слободы, на слободском схо­де, без вмешательства правительственных агентов. Это до некоторой степени ограждало объединение от притя­заний царской администрации с ее широкой системой поборов и знаменитой «московской волокиты».

«Как правило, — указывает В. Л. Снегирев, — каж­дая слобода строила и содержала на мирские средства церковь... где хранились слободская казна и различные наиболее важные документы. В церкви слобожан при­водили к присяге, в отдельных случаях судили; около церкви обитатели собирались в большие праздники, иногда устраивали в ее трапезной пиры; рядом же с церковью они хоронили своих близких, что было запре­щено только во второй половине XVII века» (13).

Таким образом, церковное здание, расположенное в слободе, — это не только культовый, но в известной сте­пени ее административный и общественный центр, со­оружаемый жителями во имя своих интересов и на соб­ственные средства.

Мог ли такой центр возникнуть в остроге, построе­ние которого мы относим к лету 1663 года?

Думается, что не мог. Такой ответ основывается на ряде фактов, которые сводятся прежде всего к тому, что в период строительства города отсутствовали слобо­ды со сложившейся системой, предполагающей извест­ную общность служебных и имущественных отношений ее жителей. Строители и служилые люди решали, есте­ственно, общую задачу — возведение города. Но эта

103

_________________________

задача имела временный для многих из них характер, исключающий общественное и материальное единство людей, для которых острог был всего-навсего местом расположения и укрытия от возможных набегов степ­ных налетчиков.

И затем — естественный, на первых порах, и вполне объяснимый недостаток средств у поселенцев Черкас­ской слободы, центром которой стал острог. Надо было строить жилье, обзаводиться хозяйством, обрабатывать выделенную землю, нести службу и выполнять другие обязанности. Только решив задачи собственного устрой­ства, служилый человек получал возможность принять материальное участие в делах общественных. А на это требовалось время.

В. X. Хохряков еще в начале нынешнего века опуб­ликовал выписки из дел Поместного приказа, Патриар­шего приказа и Коллегии экономии «о прибылом вновь городе Пензе» и ее церквах. Под «174-ым» (1665/66 г.) значится «церковь Всемилостивого Спаса в городе Пен­зе, соборная. Спасская церковь в 1666 г. была деревян­ная, когда построена, неизвестно». Чтобы не возникло в связи с этим документом недоразумений с датой по­строения города, следует разъяснить, что в данном слу­чае «вновь прибыли» надо понимать не как свидетель­ство завершения их строительства, а как этап, с кото­рого началось взимание дани в пользу государства и патриарха, устанавливавших льготы на некоторое время после возведения и освящения храма.

«Церковь Воскресения Христова в Черкасском горо­де» вместе с другими, расположенными в слободах, зна­чится «в числе вновь прибывших в оклад» только в 7185 (1677) году. Этот год нельзя принимать за год ее построения, так как мы не знаем о числе льготных лет. Но косвенно это приводит к мысли, что Воскресенская церковь возникла позже поселения Черкасской слободы и тем более — построения острога.

Естественно предположить, что одновременно с со­оружением острога в широких масштабах готовилось место под закладку крепости. Надо было рассчитать и спланировать площадку, занимавшую свыше пяти деся­тин, проложить подъездные пути.

Круглосуточно несли службу охранные дозоры, на­блюдавшие за Диким полем. Под их прикрытием с са­мого раннего утра и до позднего вечера валили лес,

104

_________________________

доставляли древесину к месту строительства. Не ис­ключается и такая возможность, что башни и срубы других помещений изготовлялись непосредственно в ле­су, а затем доставлялись на место и собирались здесь. Подобная практика обычная для сооружений, в кото­рых применяется дерево.

Из дошедшего до нас первого описания стен крепо­сти, относящегося к 1703 году, к которому мы еще вернемся, известно, что город Пенза «деревянной, сосно­вой, рубленой в одну стену...».

В связи с этим уместно, вероятно, высказаться по поводу одного из недоразумений, которое прочно укре­пилось в нашем краеведении. Когда речь заходит о рас­чистке площадки под застройку крепости, то авторы в своиx публикациях непременно пишут о том, как «вали­ли могучие вековые дубы», а лес, прилегавший к за­падной стене крепости, оставляли нетронутым для уст­ройства «засеки». Если же требовалась сосна, то ее везли из большого Сурского леса, занимавшего правый берег Суры и Пензы.

Однако здесь вкралась явная путаница. На месте, где строилась крепость, произрастали хвойные породы, а «не могучие вековые дубы». В «Строельной книге» 1665 года этот лес неоднократно упоминается при определении межевых граней и носит название Шипин-бор. Если взять за основу понятие «бор», то в словаре В. Даля — это «красный, или хвойный, лес; строевой сосновый или еловый лес по сухой почве, по возвышен­ности».

Неточно также утверждение, что лес, прилегавший к стенам крепости, сохранялся как одно из средств ее обороны. Опасность его поджога отрядами, нападав­шими на крепость, и таким путем уничтожения ее де­ревянных конструкций, наоборот, заставляла на некото­ром расстоянии от них вырубать деревья и оставлять свободное пространство. Поэтому дубовая роща, состав­ляющая теперь городской парк, не наследница вековых дубрав, а, скорее всего, появилась в результате выруб­ки леса, осуществленной строителями. Вот почему от­дельные из дубов, по определению специалистов, явля­ются лишь ровесниками города, а не старше его.

Что касается использования леса после построения крепости и поселения слобод, то «Строельная книга» решала этот вопрос однозначно:

«А градским всяким

105

_________________________

чинов жилецким людям по хороменной и дровяной лес ездить им в большой лес за Суру реку и за Пензу» (14).

В краеведческой литературе до сих пор нет ясности о времени закладки и начале строительства крепости, так как прямых источников, которые бы отвечали на этот вопрос, пока в архивах не обнаружено. Попыта­емся на основе сопоставления с другими документами высказать свою точку зрения.

Отказавшись от ряда предположений, изложенных в первом издании книги «Город-крепость Пенза», автор считает, что на нынешнем этапе наших знаний о про­шлом Пензы не возникает видимых противоречий, свя­занных с утверждением, что временем начала строитель­ства крепостных стен, башен и других оборонительных укреплений крепости следует считать 1 августа 1663 года — день Всемилостивого Спаса, которому посвяще­на соборная церковь вновь возводимого города. Его за­кладка — дело многозначительное, отмечающееся свое­образным торжественным ритуалом, вписывающимся в обычаи и традиции своего времени. Например, в цар­ском наказе воеводам, строившим Козлов, записано так:

«А на том месте, где по их рассмотрению городу быть, изготовя лес... И пев молебны, город обложить и велети город рубити и промышляти им городовым делом по государеву указу с великим радением...».

Ранее уже говорилось о том, что город Козлов был заложен в день Покрова и в честь этого праздника храм построенной крепости был посвящен Покрову Богороди­цы, который приходится по старому стилю на 1 октяб­ря. Недавно нашел еще одно подтверждение существо­вания такого обычая. Л. К. Князева, исследуя историю Петербурга, в путеводителе «Домик Петра I», издан­ном в 1983 году, пишет:

«После Полтавской победы 27 июня 1709 года строительство города значительно оживилось. Этому отчасти способствовал пожар, унич­тоживший летом 1710 года все постройки на террито­рии между крепостью и посадом. Осенью 1710 года здесь была возведена деревянная церковь Святой Трои­цы, названная в память основания города в Троицын день — 16 мая 1703 года».

Вместе с тем раздумья над содержанием докумен­тов, которыми располагает в настоящее время наше краеведение, привели к выводу о необходимости более осторожного отношения к содержащемуся в первом из-

106

_________________________

дании книги «Город-крепость Пенза» утверждению, что об окончании строительства города «мы имеем более точное документальное свидетельство». Речь в данном случае шла о челобитной грамоте попов соборной церк­ви Всемилостивого Спаса, которую обнаружил в 1963 году начальник Центрального государственного архива древних актов В. Н. Шумилов. В ней говорилось о том, что

«били челом... с Пензы соборной церкви Всемило­стивого Спаса попы Алексей да Лукьян — в нынешнем де во 172-м году октября с 18-го числа (1663 г.)... слу­жат они в новом городе Пензе в соборной церкви Все­милостивого Спаса, а нашего жалования, денежной го­довой руги, им не учинено».

Они просили

«велеть им денежное жалование, годовую ругу, учинить... а вместо хлебного жалования велети б им дати пашенные зем­ли и сенных покосов на Пензе, чем бы им было про­кормиться».

По указу царя было велено «соборной церкви Всеми­лостивого Спаса, что на Пензе, попам Алексею до Лукьяну с причетники... денежного и хлебного жало­ванья, годовую руку, учинить и давать по вся годы...». В царской грамоте также расписывался размер денеж­ного и хлебного жалованья каждому служителю церк­ви в отдельности и разного оклада. Кроме того, прика­зано было «дать из нашей казны на семена хлеба», от­вести пахотные земли и «сенные покосы» (15).

Таким образом, исходя из этого источника, ранее в книге «Город-крепость Пенза» делался вывод:

«18 ок­тября 1663 года в основном было закончено строительство крепости и положено начало новому городу».

При отсутствии иных документов такое допущение, вероятно, возможно, но оно очень условно. Если быть до конца точным, то документ говорит лишь о том, что 18 октября 1663 года начала действовать соборная цер­ковь во вновь построенном городе и ее попы просят царя назначить им содержание. О времени окончания сооружения крепости челобитная грамота молчит.

Принимая во внимание, что строилась крепость, а не храм божий, убедительнее предположить другое. В пер­вую очередь особую заботу строители проявляли, конеч­но, о сооружении крепостных стен, оборонительного рва и башен и на этом сосредоточивали все свои силы. Командный состав и служилые люди хорошо понимали, что любой день и час в результате внезапного набега

107

_________________________

кочевников могли стать роковыми не только для строи­телей, но и для них самих. Поэтому связывать оконча­ние строительства крепости с датой открытия соборной церкви едва ли правильно.

Изучение опыта сооружения деревянных крепостей в русских городах XVII века, расположенных на наибо­лее опасных участках обороны государства от набегов, показало, что в среднем на их строительство затрачи­валось в пределах полутора-двух месяцев. В частности, крепость Козлова, о которой шла речь выше, по разме­рам вдвое превышала Пензенскую, но и на ее возведе­ние потребовалось всего лишь полтора месяца.

С этой точки зрения представляет интерес и «Строельная книга г. Коротояк», построенного в 1647 году, крепость которого имела восемь башен, а протяжен­ность стен составляла 430 сажен, что близко к разме­рам Пензы. В документе указывалось:

«...октября в 1-й день... пев молебни и святив воду, по государеву... Алек­сея Михайловича... указу... обложили новый город Коро­тояк, рубленой в дубовом лесу, да восемь башен четверостенныя. И октября с 1-го числа, ноября по 18-е чис­ло тот новый город Коротояк в том числе устроен со всякими крепостями...».

Говоря иными словами, на сооружение города строи­тели потратили тоже чуть более полутора месяцев.

Что же касается церкви, то любопытна одна деталь, которая нам пригодится при рассмотрении другой про­блемы. В «Строельной книге» сообщалось:

«...да в том же новом городе Коротояке октября в 30 день обло­жил... богомолье Соборную церковь...».

Как несложно заметить, церковь стали строить спустя месяц после на­чала сооружения крепости.

Все это заставляет пересмотреть ранее сделанный и оказавшийся не совсем точным вывод и более опреде­ленно утверждать, что сооружение крепости Пенза в ос­новном завершено в сентябре 1663 года.

О том, что храм Всемилостивого Спаса в Пензен­ской крепости возводился несколько позже начала строительства самой крепости, свидетельствует один известный краеведам документ, к которому сохранилось до сих пор какое-то недоверчивое отношение. А он весьма любопытен и, на наш взгляд, соответствует ис­тине.

Подполковник А. П. Свечин, описывая город Пензу

108

_________________________

в 1765 году и сообщая, что в 7172 (1663/64) году по ука­зу царя Алексея Михайловича сюда определен был вое­вода Елисей Протасьевич Лачинов (этот документ уже приводился выше), счел нужным перечислить все сло­боды и сооружения. Для нас особый интерес представ­ляет замечание Свечина, касающееся того, что среди шести каменных и пяти деревянных церквей находится «...строения его, Лачинова, ветхая одна, которая преж­де была соборная, но ныне слобоцкая почитается».

В. X. Хохряков, ставя под сомнение участие Лачино­ва в сооружении соборной церкви, приводил выпись из «Строельной книги города Пензы», в которой указыва­лось, что

«лета 7174 (1665) года сентября в 13 день... воевода Елисей Протасьевич Лачинов построил на Пен­зе у города посад и слободы и служилых и всяких чи­нов жилецких людей и в городе и в уезде».

Эта выпись сводила роль Лачинова как воеводы Пензы только к поселению, то есть «устройству» служилых людей в слободах, а посадских — на посаде, исключая его дея­тельность, связанную с проведением непосредственных работ в самой крепости.

Неясность возникла в связи с тем, что мы не знаем точной даты прибытия Е. П. Лачинова в качестве вое­воды в Пензу. Чтобы разобраться в этом вопросе, обра­тимся к некоторым дошедшим до наших дней источни­кам.

В свое время были опубликованы весьма ценные до­кументы о назначении и перемещении воевод в период становления и развития Русского государства. В одном из первоисточников указывалось на то, что 9 августа 1663 года из Москвы «отбыли в Смоленск на воеводст­во князь Ф. Ф. Куракин с товарищи», где должен быть сменен Н. М. Толчанов, которому, в свою очередь, «указал Государь быть в Дорогобуже на Елисеево ме­сто Протасьева сына Лачинова».

Факты довольно любопытные. Если в августе Н. М. Толчанов был сменен на посту воеводы Смолен­ска, то когда же он заступил на место Е. П. Лачинова в Дорогобуже? Ответ на этот вопрос также дает цити­рованный выше источник. Оказывается, времени потре­бовалось очень мало. К 20 сентября Н. М. Толчанов не только принял новую должность, но и выступает в качестве действующего воеводы в городе Дорогобуже. Е. П. Лачинов в документе уже не упоминается (16).

109

_________________________

Что это может означать? С моей точки зрения, Ели­сей Протасьевич переместился на пост воеводы нового города Пензы.

Вдумайтесь сами: возник какой-то несуразный про­бел, связанный с историей первоначальной Пензы. Волреки сложившейся практике, если относить появление Е. П. Лачинова в Пензе на 1664 год или даже на позднюю осень 1663 года, то новый город длительное вре­мя не имел своего воеводы. Ни в одном документе, а мы их теперь имеем достаточно, Юрий Котранский, ко­торому «велено город строить», не называется воеводой. Однако строить город не означает им управлять. С другой стороны, все имеющиеся в нашем распоряжении документы называют первым воеводою Пензы Елисея Лротасьевича Лачинова.

Полагаю, что он прибыл на место своей новой служ­бы скорее всего в сентябре 1663 года, когда крепость уже была построена или находилась в стадии завершения. Елисей Протасьевич принял ее от Юрия Котранского вместе с черкасами, составлявшими костяк его охранного полка. В самой крепости воевода участвовал в строительстве и освящении соборной церкви, открытой 18 октября 1663 года, а также активно, на протяжении двух лет воеводства, решал многие другие вопросы раз­вития города и уезда, о чем доложил царю Алексею Михайловичу осенью 1665 года в составленной им «Строельной книге города Пензы».

Все сказанное выше позволяет не только утверждать, что 1663 год — год рождения Пензы, но и определить некоторые важнейшие этапы строительства, своеобраз­ную хронологию становления нового города.

3 мая — дата первого известного нам документа, в котором Юрию Ермолаевичу Котранскому велено строить город за Ломовской чертой на реке Пензе.

Июнь-июль — прибытие Котранского на место строительства города, сооружение острога как главного пункта сосредоточения сил строителей и служилых лю­дей, охранявших подступы к месту строительства от внезапных набегов лихих степняков, проводились подго­товительные работы к закладке крепости.

1 августа — закладка основных оборонительных со­оружений крепости города Пензы, начало его строитель­ства.

Сентябрь — завершение строительства крепости. При-

110

_________________________

бытие воеводы Пензы Елисея Протасьевича Лачинова. Началось верстание на постоянную службу в состав гарнизона служилых людей, среди которых первыми были «черкасы Юрия Котранского».

18 октября — начало службы церковного причта в соборе Всемилостивого Спаса новопостроенного города.

Таковы, как мне представляется, наиболее важные вехи первоначального этапа строительства города Пен­зы в 1663 году.

Естественно, может возникнуть вопрос: а насколь­ко окончательна точка зрения автора, если иметь в виду, что он не раз уточнял свои же собственные за­ключения. Могу лишь сказать, что поиск всегда являет­ся процессом приближения к истине. Наши представ­ления о прошлом не стоят на месте. Они обретают, по мере накопления соответствующего материала, новые очертания, обрастают подчас какими-то малозаметными деталями, которые заставляют по-иному смотреть на то, что еще вчера казалось ясным и незыблемым.

Главное, на мой взгляд, состоит в том, чтобы на­стойчиво продолжать исследования истории края, не принимать все на веру, докапываться до сути пробле­мы. Только поиск приносит радость познания истины. Исходя из этого придется вносить некоторые корректи­вы и в последующие главы книги.

Выполнив указание царя и передав Пензенскую кре­пость в ведение нового воеводы Елисея Протасьевича Лачинова, Ю. Е. Котранский получил новое назначе­ние. Возможно, что он некоторое время оставался в рас­поряжении приказа Большого дворца и исполнял там какую-то должность. 31 октября 1666 года его определи­ли воеводой в город Доброе Городище, входивший в Белгородскую оборонительную черту. Здесь Юрий Ермолаевич прослужил до конца своей жизни.

Судя по сохранившимся первоисточникам, Юрий Ермолаевич обладал твердым характером, острым умом и не особенно считался с указаниями старших начальни­ков, если их действия не отличались конкретностью и достаточной продуманностью, что вызвало ряд жалоб на него, отправленных царю. И дело, как это показыва­ет документ, с которым мне удалось познакомиться в Центральном государственном архиве древних актов, вовсе не в какой-то строптивости Котранского, а, ско­рее, в трезвой оценке обстановки, выдержке, умении

111

_________________________

понять, что требования вызваны не обстоятельствами защиты городов, куда просили направить служилых людей из Доброго Городища, а страхом и паникой не­которых воевод в обстановке, когда возникала угроза. В июле 1668 года на Белгородскую черту совершают нападение более 8 тысяч «воинских людей», в том числе «изменник Петрушка Дорошенко с черкасы». Козлов­ский воевода Андрей Щепотьев требует от Котранского присылки служилых людей, а когда получает отказ, жалуется в отписке царю:

«Да Юрья, государь, Котранский в отписке своей ко мне, холопу твоему, по тем вестям о сходе и во всем отказал и меня... холопа тво­его, лает и бесчестит...». 

Распри возникли в 1670 году с новым воеводой Коз­лова Степаном Хрущевым в период восстания под во­дительством Степана Разина, о чем воевода жаловал­ся царю:

«...а ныне, Государь, о твоих Великого госуда­ря о великих делах я, холоп твой, преж всего о чем ни писал в Доброе Городище к Юрью Котранскому, и он, Юрья, ни в чем меня, холопа твоего, не слушает. И о том я, холоп твой, на нево, Юрья, писал к тебе, Вели­кому Государю, многожды...».

На жалобу Андрея Щепотьева последовал своеоб­разный ответ Юрия Котранского:

«Июля в 14 день пи­сал ты ко мне в Доброе Городище и прислал отписку с Козловскими вестовщиками... а в отписке твоей напи­сано, чтоб мне с служилыми людьми быть готову к то­бе в сход со всею службою тотчас не мешкая. И ты, господин, пишешь ко мне о том, не делом, не узнав се­бя и своей меры и не опамятовся ничем велишь мне быть к собе со всеми служилыми людьми в сход гото­вым, а мне, господин, город Доброе Городище покинуть неможно и в сход к тобе не буду потому что город Доб­рое Городище с добренцами служилыми людьми толь­ко вмочь держать, а у тебя, господин, козловцев слу­жилых людей против Доброго Городища есть в десять раз больше. И тобе, господин, мочно ко мне в Доброе козловцев служилых людей прислать в помочь и в сход как учну к тобе писать против Государеву указу и сколько мне будет служилых людей надобно...» (17)

Отписки докладывались царю. Но видимо, ценя за­слуги Котранского и понимая правомерность его дей­ствий, царь по поводу жалобы Андрея Щепотьева («лает и бесчестит») распорядился:

«Послать Госуда-

112

_________________________

реву грамоту... велеть ему о таких делах впредь писать к боярину и воеводам боярину Гр. Гр. Ромодановскому...» (18), который ведал в то нелегкое время Белгород­ской чертой.

Умер Ю. Е. Котранский 1 марта 1672 года в Добром Городище (ныне с. Доброе — районный центр Липецкой области). В Центральном государственном архиве древ­них актов хранится дело, связанное с организацией по­хорон Котранского и передачей его имущества Ново­девичьему монастырю в Москве (19).

Знакомый нам по строительству Пензы оставшийся в звании подполковника иноземец Осип Иванов сын Зумеровский выступает душеприказчиком и организато­ром похорон Ю. Е. Котранского. Он «бил челом в раз­ряде», что «де Юрий Котранский ему Осипу знакомец и приятель и хлебояжец тому лет з двадцать и больше ...марта де в 1 числе он Юрий заболел лютою болезнью и не говорил и он де Осип в той ево Юрьеве болести велел священнику его исповедать и причастить, а родственников у него Юрья и знакомцев и иных стричь его Осипа никого нет...». Зумеровский просит государя, чтобы он «пожаловал бы ево Осипа велел животы Юрья Котранского переписать, чтоб ему Осипу в том не пострадать...».

Речь шла не только об имуществе на воеводском дворе. Зумеровский «слышал от Юрьевых людей Кот­ранского», что он «отослал к думному дьяку к Григорию Богданову денег со сто рублей, да хлеба з дести четей, да вина сто ведер...».

3 марта на дворе Юрия Котранского при иноземцах Осипе Зумеровском и Степане Речковском и при челядниках Котранского состоялась опись имущества («его животов»).

Из описи несложно понять, что Котранский был не только достаточно богатым, но и образованным челове­ком, хранил книги на русском и латинском языках, имел личный архив.

В длинном списке значится «денег шестьдесят пять рублев», всякого рода «ферези тафтяные толчне на белках», «ферези атласные красные на белках», «каф­таны польской суконный коричной на соболях», охобеи, зипуны, кафтаны, «шапка бархатная красная с соболем...», «сапоги красные сафьяновые», белье, простыни, 2 горки серебряные, 12 блюд белых и т. д.

113

_________________________

Он был человеком, принявшим православную веру. На дворе в скрыне записано 4 образа окладных и 25 не окладных.

В составленной росписи имущества умершего зна­чатся «коробья», в которых хранятся книги «миней об­щих, октаих, дестамент, псалтырь учительная, полуус­тав, два часослова маленьких... требник Киевский боль­шой, да латинского письма больших и малых 30 книг...», имеются и «коробья с письмами со всякими...».

Последовало царское распоряжение:

«Марта 5 Ве­ликий Государь... указал Георгия Котранского тела погребсти в Новом Девичьем монастыре, а что после его осталось каких пожитков его, денег... и всякой рухляди и то все... отдать в тот монастырь игуменье с распискою; а ей в том душу его поминать и долги его платить...».

За организацию похорон «со двора Юрия Котранского Осипу Зумеровскому, да Степану Речковскому отдать денег 10 рублев, 2 скатерти, да холсту 8 аршин...».

Так вознагражден за хлопоты О. Зумеровсхий, под­линная подпись которого на немецком языке сохрани­лась под документом о передаче ему денег и «рухляди».

 

III

Какой же была крепость Пенза в первые годы сво­его существования, что она из себя представляла, ка­кие сооружения находились на ее территории? К сожалению, документов той поры в архивах обнаружить по­ка не удалось. Не найдены, а возможно, и не сохрани­лись планы, по которым строился город, возводились его укрепления.

Но сделать попытку ответить на поставленный воп­рос, во-первых, помогут нам более поздние источники, которыми мы располагаем. Их анализ и сопоставление позволяют высказать достаточно убедительные предпо­ложения. Во-вторых, существенную помощь может ока­зать знание общих закономерностей, на основе которых возводились русские города в XVII веке.

В этом отношении большой интерес представляют публикации архитектора и историка Г. В. Алферовой, являющиеся результатом глубокого и всестороннего из­учения материалов о градостроительстве, хранящихся в Центральном государственном архиве древних актов. Ее заслугой является открытие, подкрепленное докумен-

114

_________________________

тами, позволившее начисто отвергнуть голословное ут­верждение, что свободно распланированные города Ки­евского и Московского государств IX-XVII веков скла­дывались стихийно.

Наиболее полно основные закономерности создания городов изложены в статье Г. В. Алферовой «Органи­зация строительства городов в Русском государстве в XVI-XVII веках», опубликованной в журнале «Вопро­сы истории», № 7 за 1977 год. Это позволяет в случаях, когда нет точного указания, относящегося к Пензе, при­влекать свидетельства из строельных книг других городов, возводившихся в середине XVII века.

Многие крепости русских городов, в том числе и Пензы, занимали возвышенные места, обводились глу­боким и достаточно широким рвом, переходившим в насыпанный за счет выемки грунта вал. По его верху шли крепостные стены, составлявшие замкнутый четы­рехугольник, по углам которого располагались науголь­ные, а в середине — проезжие или глухие башни.

Перед рвом нередко сооружались всякого рода на­долбы, частики из дубовых брусьев, врытых в землю. Это затрудняло доступ нападающих к крепостным стенам, которые возводились из бревен, вертикально вко­панных в вал или положенных горизонтально, и обяза­тельно имели так называемый «облам» — полку, выступ, обеспечивавший свободу действий во время обороны. В стенах прорезались бойницы как правило на «два боя» — поземной и верхний, иногда и на три — добав­лялся средний бой.

Протяженность крепостных стен измерялась в то время саженью (по системе мер, которая употребля­лась в XVII-XVIII вв., составляла 2,16 метра) (20). По­строенные в 50-70-е годы XVII века крепости по пе­риметру были почти одинаковые: Саранск (1641) — 470 сажень, Коротояк (1647) — 430, Острогожск (1651) — 406. Разница в размерах скорее всего диктовалась осо­бенностями рельефа местности.

Недавно с помощью сотрудников ЦГАДА в фонде Оружейной палаты найдены новые документы, позволя­ющие с достаточной степенью достоверности предста­вить первоначальный облик крепости. Это опись ряда городов, в числе которых есть и Пенза, составленная стольником князем Степаном Путятиным в 1703 году. О городе Пензе содержатся следующие сведения:

115

_________________________

«деревяннои сосновой, рубленой в одну стену четвероугольный, стены ветхи, в трех местах огнили и обвалились, и кровля обвалилась же. По стенам и наугольных 8 ба­шен, в том числе 2 проезжие, два тайника с колодези, и обвалились. Мерой городовой стены с одну сторону 113 сажен, з другую сторону — 103 сажени, с третью сторо­ну — 106 сажен, с четвертую сторону — 109 сажен. Вы­шина городовой стене и с облами 2 сажени с полуар­шином.

По городу в проезжих и в глухих башнях 9 пушек в станках, в том числе — 4 медные, 5 железных, 2 пушки медные дробовые. На городе колокол вестовой» (21).

Из этого описания отметим для памяти, что общая протяженность стен крепости, рубленных в одну стену из сосны, составляет 431 сажень, или, переведя на со­временные меры, — 931 метр.

Следующее, дошедшее до нас описание крепости от­носится к 1727 году. Оно свидетельствует, что естест­венные процессы разрушения деревянных строений, а также последствия жестоких схваток у стен крепости не могли не сказаться на ее облике. Основываясь на от­вете пензенского воеводы Ф. С. Скобельцина, присланному в сенат, И. К. Кирилов в книге «Цветущее состоя­ние Всероссийского государства», о которой говорилось в первой главе, писал:

«Город П е н з а, прежде был де­ревянной рубленой... но токмо от ветхости развалился, и после того построен острог, да при том же городе от набегов кубанских, татарских и колмыцких учинен был от степи земляной вал, стоит тот город на горе при ре­ках Пензе и Суре» (22).

Застал крепость, как указывалось выше, описал ее и даже запечатлел город на рисунке А. П. Свечин. До­кладывая правительству о состоянии Пензенской крепости, он свидетельствовал:

«Городовое укрепление зделано стоячее, наподобие острога, из весьма толстаго дубового деревья, по углам и в середине онаго семь башен, вделанные по тогдашнему обыкновению, коего во окружении 413 сажень и один оршин, около онаго ров шириной не меньше 5-ти, а глубиной 3 сажень, как у всего онаго строения, так и у поселения жителей...» (23).

Несложно заметить, что есть разночтения при срав­нении описания Свечина и Путятина и в определении протяженности стен крепости, и количестве башен, и способе устройства стен («рубленая» и «стоячее»). Они

116

_________________________

понятны и объяснимы, как об этом уже говорилось вы­ше, ибо за прошедшее столетие со времени основания кре­пость, вероятно, неоднократно подновлялась и рекон­струировалась.

Попробуем представить себе положение крепости на местности в том виде, в котором мы воспринимаем ее в настоящее время.

Приняв за основу, что стены крепости по описанию С. Путятина составляли по периметру 431 сажень, или 931 метр, имея ориентиры в виде вала, сохранившегося на улице Кирова, а также достоверное свидетельство, что здание бывшего архиерейского дома построено на месте вала западной стены крепости, можно с ошибкой в несколько метров обозначить положение башен и стен, ограждавших город. Это необходимо сделать еще и потому, что в ряде публикаций содержатся указания, ко­торые могут серьезно запутать представление о дейст­вительных размерах крепости и о занимаемой ею территории.

С. П. Петров в книге «Памятные места Пензы», пра­вильно сообщая, что крепость была небольшой, считает, что она

«разместилась над обрывом реки, на месте, где шумел вековой лес и где в настоящее время находятся сквер имени М. Ю. Лермонтова и Советская площадь... Одна из крепостных стен находилась там, где сейчас расположены здания областного суда и областной би­блиотеки имени М. Ю. Лермонтова.

Западной стороной, там где улица Красная, на уча­стке между улицами Садовой (теперь Лермонтова. — Г. М.) и Карла Маркса, крепость примыкала к лесно­му массиву, где находится Ботанический сад, Парк культуры и отдыха имени В. Г. Белинского» (24).

Несложно установить, что крепость, по описаниям С. Путятина и А. Свечина, занимала площадь около 5,3 гектара, а четырехугольник, обозначенный С. П. Петровым, включает в себя почти 20 гектаров. Разница, скажем прямо, существенная.

Чтобы иметь хотя бы ориентировочное представле­ние о размерах пространства, которое было замкнуто крепостными стенами, надо прежде всего уяснить, что менее половины Советской площади и лишь часть Лер­монтовского сквера составляли территорию, занятую крепостью. А Никольская церковь, на месте которой по­строено здание кинотеатра «Родина», находилась на

117

_________________________

верхней базарной площади за стенами и валом кре­пости.

Опираясь на «Строельные книги» других городов, начнем описание крепости с главной проезжей башни, которая была сооружена в центре северной оборони­тельной стены. Исходя из того, что ее впоследствии пре­вратили в надвратную церковь Иоана Войственника, она являлась самой большой как по объему, так и вы­соте. Местоположение этой башни, принимая во вни­мание современную планировку, можно обозначить та­ким ориентиром — центр створа между Московской улицей и Советской площадью.

За неимением под рукой более достоверных докумен­тов и учитывая примерно равные по периметру разме­ры, возьмем за основу свидетельства, которые дают сравнительно ясное представление о главной башне го­рода Острогожска, построенного в 1651 году. Прибли­зительно подобной могла быть и главная Пензенская башня. Она, видимо, имела шестигранную форму, вы­ступала вперед по рву на 4-5 сажень, а другой сторо­ной на сажень оставалась за крепостной стеной. Ее кон­структивные признаки были такими:

«От земли до обламов шестьдесят венцов, а обламы в шесть же стен... сверх обламов зделан шатер в шесть стен же... а на верху шатра зделан чердак дощатый в шесть стен... сверх чердака зделан шатер на стропилах... а покрыта та башня дубовым тесом... а тес прибивай гвоздем же­лезным. Против той башни и против ворот, через ров, зделан мост дубовый с перилы...» (25).

Трудно, не имея данных, говорить о высоте нашей башни. Не знаем мы, к сожалению, и названия башни. В некоторых публикациях краеведы ее называют Ломовской, ссылаясь на «Строельную книгу города Пензы». Но думается, что это ошибка. Ломовская баш­ня существовала и действительно упоминается в «Строельной книге», однако находилась она на оборо­нительной черте, примыкавшей с северо-запада к слобо­дам служилых людей, о чем речь пойдет ниже. Воз­можно, башня называлась Спасской (от соборной церк­ви), так как на планах Пензы 1735 года напротив этой башни брала свое начало Спасская улица, переимено­ванная потом в Московскую.

От центральной башни северная стена шла к угло­вой.

118

_________________________

Северо-западная угловая башня находилась на ме­сте двухэтажного пристроя к бывшему архиерейскому дому. Здание детской художественной школы № 1 рас­положено на месте, которое оставалось за стенами кре­пости.

Угловые башни, как это можно установить из опи­сания многих городов XVII века (это отчетливо про­сматривается и на гравюре с изображением Пензы 1765 г.), были четырехугольными, по высоте меньшими, чем главная башня, и располагались на земляных осно­ваниях, выступавших из общего вала, которые назы­вались «быками». Опять-таки для представления приве­дем описание угловой башни Острогожска:

«Угольная рублена в дубовом лесу в четыре стены, стена меж уг­лов по две сажень, а всей башни кругом с углы десять сажень, от земли той башни до обламов тридцать вен­цов... сверх обламов зделан шатер на стропилах в пять брусов... всей башни в вышину до яблака полосмы са­жени, а покрыта башня тесом дубовым...» (26).

Несложно подсчитать, что высота башни — около 16 метров.

У этой башни начиналась западная стена крепости. По документам конца XVIII века точно известно, что архиерейский дом, который строился первоначально для размещения губернатора и губернаторского прав­ления, расположен на месте части западного вала кре­пости.

Западная стена, как нетрудно себе представить, шла по оси этого здания. В центре она пересекала Совет­скую площадь чуть ниже памятника борцам революции и заканчивалась угловой юго-западной башней, кото­рая находилась несколько правее бюста М. Ю. Лермон­това, установленного в 1892 году в сквере его имени. В центре этой стены имелась глухая башня.

Южная стена брала свое начало у угловой юго-за­падной башни. Она шла перпендикулярно к улице Бе­линского, мимо кафе и далее к южному торцу здания, в котором располагаются сельскохозяйственные учреж­дения.

В середине этой стены, в створе нынешней улицы Богданова, находилась вторая проезжая башня Пен­зенской крепости. Ее место — клумба, которая разбита перед входом в магазин «Цветы».

Заканчивалась южная стена угловой юго-восточной башней. Стояла она примерно на том месте, где теперь

119

_________________________

находится скульптура М. Ю. Лермонтова, около област­ной библиотеки, носящей его имя.

Восточная стена шла по вершине сохранившегося до наших дней крепостного вала на улице Кирова, имея в середине башню, напротив памятника первопоселен­цу Пензы, и заканчивалась угловой северо-восточной башней. Место башни — южная часть шестиэтажного дома, построенного в послевоенные годы. Чтобы орга­низовать проход в крайний подъезд этого дома, строи­телям пришлось сделать глубокую выемку на месте «быка», служившего основанием угловой башни.

Отсюда северная стена шла на запад к главной про­езжей башне крепости.

Конечно, это лишь очень приближенное описание крепости. Но судя по чертежам, которые имеются в на­шем распоряжении, расположение башен и направление стен крепости, их привязка к местности может откло­няться от действительного в пределах нескольких мет­ров, что вполне допустимо при известной скупости до­кументальных материалов и отдаленности описываемых событий по времени.

 

IV

Составив себе представление о внешнем облике кре­пости, вполне закономерной является попытка опреде­лить месторасположение ее важнейших построек. До недавнего времени сделать это было чрезвычайно слож­но. Краеведы имели в своем распоряжении лишь общие планы Пензы, наиболее ранние из которых относились к 1783-1785 годам. На них крепость обозначалась квадратом без какой-либо расшифровки строений, нахо­дящихся внутри ее.

Только сравнительно недавно Г. В. Еремин смог об­наружить в Центральном государственном военно-исто­рическом архиве план города Пензы, который составлен инженер-подпоручиком Егором Ельчаниновым и датиро­ван 1734 годом. Он интересен тем, что содержит не только общий чертеж города, его слобод, оборонитель­ных сооружений, но и имеет детальную планировку внутрикрепостных построек. Пытливому краеведу уда­лось также выявить неизвестный документ — описание Пензы, в том числе и ее крепости, относящееся к 1723 году.

120

_________________________

Конечно, сложно утверждать, что за 60-70 лет, прошедших от основания крепости, не вносилось ника­ких изменений. Но с другой стороны, без особой нуж­ды едва ли в те суровые времена тратились средства на значительные переделки. Скорее всего, здания поднов­ляли, ремонтировали и оставляли на привычных, раз определенных местах. Поэтому за основу рассказа о постройках, имевшихся в крепости, возьмем те наибо­лее ранние документы, которыми мы располагаем.

Из описания следует, что внутри крепости находи­лись строения:

«Соборная церковь, под которой поро­ховой вход, провинциальная канцелярия, подушная кан­целярия, артиллерийский сарай, воеводский двор, архи­вы, тюремный двор, колоднечья изба, караульная, про­виантские анбары, дворы соборных причетников».

Расставить их по местам помогает план города Пен­зы 1734 года, анализу и детальному изучению которого отдал много сил и энергии заслуженный инженер РСФСР П. К. Смильгевич.

Центром крепости, как это было принято в те време­на, являлась соборная церковь Всемилостивого Спаса. Находилась она, судя по чертежу, в юго-восточном уг­лу нынешней Советской площади, там, где расположен вход в сквер Лермонтова. Первоначально собор был де­ревянным, а в 1700 году ближе к главным воротам по­строяли каменный, который разобрали за ветхостью в 1814-1815 годах.

Судя по описаниям соборных деревянных церквей других городов, она была небольшой по размерам. В Острогожске соборная церковь «рублена с трапезою в липовом в толстом лесу на подклетях... а на церкви по­ставлены на клетке две главы, круг глав шесть бочек, а обиты главы и бочки дубовою чешуею... до той ж церкви зделаны три двери... да сверху два окна. А цер­ковь и трапеза и паперти покрыты тесом липовым в два ряда». Размеры церкви — «с трех сторон двадцать сажень с полусаженью» (27), то есть в среднем 15 метров стена. Площадь всей постройки — около 230-250 квад­ратных метров.

Недалеко от соборной церкви размещались дворы ее причта. На чертеже они показаны в юго-восточном уг­лу, в конце нынешней улицы Белинского.

Служители церкви справляли положенные требы. В делах Патриаршего приказа сохранился документ, в со-

121

_________________________

ответствии с которым — «всякие доходы собирать и ду­ховные дела делать» поручено было «соборной церкви Спасскому попу Луке». По книгам за 1666 год

«не­окладных денежных доходов венечных пошлин... с 18 отроков, с 10 двоеженцев, с 9 похоронных, с 2 ново­явленных 3 рубли 26 алтын 4 деньги взято...» (28).

Самое древнее городское кладбище было около со­борной церкви. По свидетельству очевидца Г. И. Меш­кова, в 1839 году, когда приступили к устройству на бывшей Соборной площади сквера,

«все пространство площади было глубоко взрыто и вспахано... Найдено большое количество сгнивших уже до обломков дубо­вых бревен, служивших, по-видимому, основанием кре­пости. Сверх того, там же было вырыто много челове­ческих костей... доказывающих, что тут же было и клад­бище, так как в прежнее время дозволялось погребать тела умерших в самих городах и возле каждой церкви».

Административным центром крепости и ее округи яв­лялся воеводский двор. Он служил и местом жительст­ва, и местом управленческой деятельности наместника царского правительства.

Двор воеводы, включавший в себя несколько построек, примыкал к западной стене крепости, примерно в середине ее, у глухой башни. Есть свидетельства, что в 1752 году, когда велось следствие о злоупотреблениях пензенского воеводы Жукова и он находился в своей избе под «домашним арестом», его соучастники тайно проникали к нему через окна средней глухой башни.

Мы не знаем, каким точно был двор пензенского воеводы, но можем, используя имеющиеся данные из «Строельной книги» города Острогожска, привести его описание:

«...а на дворе поставлены две избы поземные, а промеж изб зделаны сени досчатые, в одной избе зделана печь черная и в другой избе печь черная, избы и сени покрыты лубьем, да на воеводцком же дворе поставлена мыльня, покрыта лубьем, поварня рубленая в липовом лесу, погреб, напогребница рублена в липовом лесу, покрыта тесом; конюшня дубовая тыном ого­рожена, другая конюшня плетнем огорожена, сарай лошадем покрыт лубьем; двор воеводцкой огорожен ты­ном без ворот» (29).

Рядом с воеводским двором, может быть чуть впере­ди бывшего архиерейского дома, находилась приказная изба. Она ведала всеми делами, связанными с управ-

122

_________________________

лением уезда. Надо сказать, что круг обязанностей у воеводы был весьма широк. Он осуществлял постоянную связь с органами центрального управления в лице раз­личных приказов, которых насчитывалось несколько де­сятков. Конечно, далеко не со всеми из них воевода вел переписку, особенно с такими, как Приказ золото­го и серебряного дела, Казачий, Иноземный, Аптекар­ский, Печатный, Посольский. В какой-то мере он дол­жен был поддерживать отношения с Пушкарским, Стре­лецким, Хлебным, Панихидным, Сыскным, Холопьим приказами. Но самое тесное общение у воеводы, безус­ловно, устанавливалось с Разрядным приказом, кото­рый ведал всякими воинскими делами, строительством, починкой и вооружением крепостей, снабжением их гар­низонов, ведением именных списков всех служилых лю­дей, их награждением, увольнением от службы. Многие вопросы воевода решал с приказом Большого дворца, а также с Оружейным, Челобитным и некоторыми други­ми приказами. Он осуществлял контроль за сбором по­датей, отправлением церковной службы, занимался раз­дачей денежного и хлебного жалованья, распределением обязанностей между служилыми людьми, разбором су­дебных дел и т. д. Словом, воеводский дом с его при­казной избой являлся важным административным и во­енным центром крепости и всей округи.

Правее воеводского двора, вдоль южной стены, сто­яли два провиантских амбара, и, как бы образуя зам­кнутую площадку перед двором воеводы, перпендику­лярно к провиантским сараям размещался артиллерий­ский склад. Здесь хранились на случай осады запасы продовольствия и принадлежностей для артиллерийской и ружейной стрельбы.

За далью лет трудно говорить о силе и мощи огня Пензенской крепости. Но до наших дней дошел доку­мент, который позволяет судить о ее вооружении. По описи, составленной 28 июня 1701 года при передаче крепости воеводою Иваном Сафоновым новому воеводе Тимофею Степанову, значится:

«По городу Пензе в проезжих и глухих башнях в верхних и нижних боях 9 пушек в станках и в том числе 4 пушки медные, 5 пу­шек стенных железных, 2 пушки медных дробовых дли­ною в аршин... В казенном погребе и анбаре пороху ручного и пушечного 182 пуда 27 фунтов, свинцу 239 пуд 4 фунта с полуфунтом, 895 ядер пушечных, дроби

123

_________________________

железнаго20гривенок,фитилюручногоипушечного 69 пуд... меди пушечной горелой полпуда...» (30).

У главных ворот крепости располагались сооружения для караула, колодничья изба, в которой содержались арестованные, и тюремный двор. Неподалеку от них, почти напротив дворов служителей церкви, находилось помещение для хранения архивов. Вот, пожалуй, и все строения, которыми была занята территория крепости.

При внимательном рассмотрении плана крепости вполне обоснованно возникает вопрос: почему слабо «обжита» ее территория подле восточной и нижней ча­сти северной стены? Видимо, это объясняется тем, что именно северо-восточный угол крепости был наиболее опасным с точки зрения возможного нападения неприя­теля. Здесь требовался достаточный простор для манев­рирования не только силами служилых людей — защит­ников крепости, но и средствами вооружения, артилле­рии.

Огромный рост города, строительство железнодорож­ной сети, разрезавшей его на части, прокладка шоссей­ных магистралей, изменение русла реки Суры да и Пензы — все это сейчас серьезно осложняет наше пред­ставление о дорогах, которыми пользовались и напа­давшие на крепость отряды, и все, кто приезжал и при­ходил в Пензу со стороны Дикого поля. Не будем вда­ваться в подробности, но скажем, что главные из них шли вдоль Узы или степью и выходили к городу в рай­оне нынешнего острова Пески. Может показаться стран­ным, но это факт, что в XVIII веке из Пензы на Саратов ездили через Лебедев мост (ведущий теперь на остров Пески).

Вполне вероятно, что название деревянного моста «Татарский», на месте которого сравнительно недавно сооружен новый подвесной мост, сопряжено в своей ос­нове с глухим откликом далекого прошлого. Ведь в те времена здесь проходила дорога, по старой памяти на­зывавшаяся «ногайской», и в этой части реки Пензы с давних пор существовал брод, которым пользовались вражеские отряды.

Может возникнуть вопрос: а где же находился гар­низон служилых людей, охранявших крепость? Он рас­полагался вне крепости, жил в слободах, которые при­мыкали, к ней. В самой крепости хранилось вооружение, которым защищался служилый люд лишь в том случае,

124

_________________________

если нападающим удавалось преодолеть первый рубеж обороны — валы и засеки, прикрывавшие слободы с юга, запада и севера, или систему укреплений на пра­вом берегу реки Пензы.

Крепость, располагая прочными для своего времени защитными сооружениями, необходимым запасом во­оружения, боеприпасов и продовольствия, жила в по­стоянной тревоге. День и ночь на башнях несли кара­ул служилые люди, наблюдая за беспокойными участ­ками, откуда в любой момент могли появиться «незва­ные гости». У ворот, открывавшихся лишь в светлое время суток, постоянно дежурили сторожа, в карауль­ном помещении в боевой готовности находился резерв, способный принять необходимые меры к отражению на­падения. На крутом склоне горы, где теперь улица Замойского (ранее называлась Пушкарской), размеща­лись дворы пушкарей, готовых по первому сигналу явиться в крепость, чтобы занять свое место у орудий.

Но крепость — это не только оборонительное сооруже­ние. Она стала и центром определенной административ­но-территориальной единицы. Следовательно, вместе со строительством крепости возводились слободы, посад и другие поселения, проводились большие работы по соз­данию оборонительных сооружений. И одним из пер­вых, на кого была возложена эта ответственная обязан­ность, стал воевода Е. П. Лачинов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  125

_________________________

________________________________________

Источник: Мясников Г. В. Город-крепость Пенза. —

2-е изд., доп. и перераб. — Саратов: Приволж. кн. изд-во

(Пенз. отд-ние),1989. — 232 стр. — с. 87-125.

________________________________________