Рейтинг: 5 / 5
ДВОРЕЦ В МИНИАТЮРЕ
На улице Кирова, рядом с филармонией, стоит красное здание с обращающими на себя внимание белыми обрамлениями оконных проемов. Центральный ризалит, где расположен вход, увенчан сверху криволинейным барочным аттиком и четырехгранным усеченным шатром с металлическим ограждением — ни дать ни взять видовая площадка. Посредине крыши устроен световой фонарь, освещающий лестничную клетку. Рустованный нижний этаж придает дому дополнительную монументальность. В общем, если бы здание увеличить раза в три, получился бы настоящий дворец.
Дом № 53 по улице Кирова. Автор фото: Дворжанский А. И.
Кто же построил его, и кто здесь жил до революции? Прежде чем ответить на эти вопросы, попробуем заглянуть вглубь веков настолько, насколько позволяют нам документы.
КРИТИК ПУШКИНА
Первым известным владельцем усадьбы, на которой впоследствии и построили этот дом, был купец со смешными именем и фамилией — Селуян Дрыкин. В 1800 году его деревянный дом купил капитан Петр Васильевич Зыков, а в 1817 году продал, поскольку его жена Прасковья Алексеевна, урожденная Дубенская, купила усадьбу в более престижной части города — на Соборной площади, там, где сейчас находится художественное училище.
Нам интересен не столько сам Петр Васильевич, который до приезда в Пензу возглавлял дворянство Петровского уезда Саратовской губернии, сколько его старший сын Дмитрий. Он дослужился в лейб-гвардии Преображенском полку до штабс-капитана, которым стал в декабре 1823 года, но уже в январе следующего года по болезни в 25-летнем возрасте вышел в отставку.
После неудавшегося восстания декабристов Дмитрий Зыков в январе 1826 года был арестован, поскольку входил в Северное общество, которое вынашивало тайные планы революционного преобразования России. Продержали его в Петропавловской крепости всего полгода, а затем выслали вон из Петербурга с запрещением проживать в обеих столицах. Но и такого краткосрочного заключения ему хватило, чтобы окончательно подорвать здоровье: в 1827 году он скончался, не прожив и тридцати лет.
В 1820 году Дмитрий Петрович Зыков опубликовал в «Сыне Отечества» «Письмо к сочинителю критики на поэму «Руслан и Людмила». Критика на поэму А. С. Пушкина была построена необычно — в виде вопросов к самому себе. Как отмечал один из его современников, поэт и драматург П. А. Катенин,
«она приметно выходила из круга цеховой журналистики, замечания тонкие, язык ловкий и благородный обличали человека из хорошего общества... Через несколько дней встречает меня Пушкин в театре и говорит: «Критика твоя немножко колется, но так умна и мила, что за нее не только нельзя сердиться, но даже...» Я перебил речь: «С чего ты взял, что статья написана мною?»... Сочинителя статьи открыл я несколько дней спустя в... Дмитрии Петровиче Зыкове... Этот умный молодой человек, страстный к учению, несмотря на мелкие военного ремесла заботы, успел ознакомиться почти со всеми древними и новыми европейскими языками, известными по изящным произведениям, но он был не только скромен, но даже стыдлив и, не доверяя еще себе, таил свои занятия ото всех. Ранняя смерть, на 30-м году, не позволила ему сотворить имя свое общеизвестным и уничтожила надежды его приятелей».
Мир его праху…
РОДСТВЕННИКИ ГЕРОЯ
Камень с могилы П. М. Чубарова: «Генерал-майор и кавалер Павел Михайлович Чубаров 3-го пехотного корпуса 5-й дивизии 3-й бригады командир. Скончался 1824 года 12 ноября от полученных ран при защите Отечества в незабвенном 1812 году. Жития его было 38 лет 3 месяца и 9 дней»
В 1824 году домовладение купила Марья Федоровна Чубарова, жена надворного советника Ивана Михайловича Чубарова, брат которого Павел Михайлович участвовал в Отечественной войне 1812 года. Будучи майором Бутырского пехотного полка, он командовал 1-м сводным гренадерским батальоном 24-й пехотной дивизии, а после войны в чине генерал-майора стал командиром 3-й бригады 5-й дивизии 2-го пехотного корпуса. Проследить бы его боевой путь, чтобы вписать имя нашего земляка в анналы Отечественной войны, столетие победы в которой мы, кажется, уже отпраздновали.
На полях сражений Павел Михайлович Чубаров был ранен и скончался в 1824 году в 38-летнем возрасте от полученных ран. Так написано на его надгробном памятнике, который долгое время находился у самого алтаря Митрофановской церкви, а сейчас стоит на братском воинском захоронении этого кладбища. Сама же могила героя давно потеряна…
«РАМИБА»
В 1887 году усадьбу на улице Троицкой купил Нахман Лейбович Рабинович, тогда еще мещанин, но ставший впоследствии купцом 1-й гильдии. Выдвинуться ему в купеческое сословие помог лесопильный завод, который он имел в с. Базарной Кеньше Городищенского уезда. Доходы с него были немалые, и в 1899 году на своей усадьбе Рабинович построил двухэтажный кирпичный дом — один из самых представительных в Пензе. И как оказалось, не зря — его внушительный дом вскоре стал символом еще большего его экономического успеха.
В 1901 году он совместно с Исааком Федоровичем Михайловым и Иваном Авксентьевичем Барышевым основал фабрику гнутой венской мебели «Рамиба», название которой сложилось из первых слогов фамилий ее учредителей, поэтому правильнее было бы писать это слово как «РаМиБа», чтобы обратить внимание на этот сложившийся триумвират.
1 ноября 1902 года к ним присоединился потомственный почетный гражданин Александр Аполлонович Шагаев, и все вместе они организовали «Товарищество первой пензенской паровой фабрики гнутой мебели «Рамиба». Шагаев не стал присоединять к названию фабрики свои буквы — из солидного, звучного имени получилась бы тогда какая-то уморительная «Рамибаша».
После смерти Шагаева вместо него соучредителем фирмы станет его жена Екатерина Васильевна Шагаева, которая в 1909 году выкупит доли своих компаньонов и переименует фабрику в «Бук». Продукция этой фабрики, сразу ставшей монополистом на пензенском рынке, будет поставляться в мебельный магазин, открытый в доме Шагаевой на углу Троицкой улицы и Зеленой площади (ныне улицы Славы).
ХОЗЯИН «КАМЕННЫХ БАБ»
В 1903 году владельцем дома № 53 стал дворянин Константин Григорьевич Данилевский, сын известного писателя Григория Петровича Данилевского (1829–1890), автора ряда исторических романов, таких как «Мирович», «Княжна Тараканова», «Сожженная Москва», «Черный год» («Пугачевщина») и других.
В Рамзае Мокшанского уезда у К. Г. Данилевского было имение, доставшееся ему, как говорят, от отца. Эмигрантский писатель Роман Гуль пишет, что в имении Данилевского жила семья земского врача Андрея Иосифовича Новохацкого, на дочери которого Ольге, там и родившейся, был женат Гуль. А сам он был хорошо знаком и с Данилевским, и с Новохацкими, поскольку у его отца в Рамзае была дача, где будущий писатель часто отдыхал.
Первая «каменная баба» у входа в краеведческий музей
Из Харьковской губернии, из имения своего отца, Константин Григорьевич привез к себе в рамзайскую усадьбу три «каменные бабы», о значении которых до сих пор спорят археологи. То ли их ставили как надгробные сооружения на половецких захоронениях — курганах, то ли поклонялись этим истуканам как богам. Как бы там ни было, а каменные изваяния, весившие по нескольку сот килограммов, со временем стали излюбленным украшением барских усадеб, придающим им эдакий исторический колорит.
Но в 1902 году в связи с подготовкой к XII Археологическому съезду, который проходил в Харькове, к этим памятникам материальной культуры далекого прошлого возник особый научный интерес. Ученые мужи просили уездные власти сообщить им о каменных статуях, которые имеются на территории их уездов. После этого выявленных каменных идолов решено было свезти в Харьков. Но далеко не все землевладельцы готовы были расстаться с привычными обитателями своих усадеб. Видимо, не согласился отдать своих «баб» и Михаил Григорьевич Данилевский, старший сын писателя. Но, скорее всего, этому воспротивился не он, проживающий в г. Харькове, а его брат Константин, который и решил перевезти их в свое имение в Размай. Как это ему только удалось сделать!..
Сначала он привез двух «баб» и поставил их в парке по сторонам главной аллеи. Третью же «бабу» доставили по особому случаю — чтобы установить на могиле любимого кота.
Вторая «каменная баба» у входа в краеведческий музей
Сами хозяева на его похоронах не присутствовали: как свидетельствует предание, вся помещичья семья в этот день валялась в истерике. Велели только обернуть кота в материю и отдать крестьянам-рабочим, чтобы те похоронили. Но крестьяне — народ практичный: вытрясли кота из пелены и зарыли, а материю взяли себе. Да еще на «помин души» получили полведра водки и закуски. И никому не велено было в этот день работать. Поистине, кому горе, а кому радость…
Похоронили любимца семьи на высоком холме и установили на его могиле отлитое из металла изваяние кота. Но этого показалось мало. Решили еще водрузить каменного истукана, словно над павшим в бою половецким воином. Пришлось снова ехать в Харьковскую губернию…
14 сентября 1923 года заведующий историко-бытовым отделом естественноисторического музея Борис Николаевич Гвоздев, занимавшийся выявлением исторических памятников, взял двух ломовых извозчиков и поехал в Рамзай, чтобы привезти «каменных баб» в Пензу. Но это оказалось им сделать не под силу — даже сдвинуть не смогли, ведь каждая «баба» весила почти тонну. Запланировал приехать «во всеоружии» в следующий раз. Но не пришлось — в 1927 году Борис Гвоздев скоропостижно скончался. Лишь на следующий год удалось «выбить» необходимую сумму, чтобы привезти их в Пензу, к музею, где они и стоят до сих пор…
ВЫНУЖДЕННОЕ ПРИСТАНИЩЕ
В 1910 году пензенский дом Данилевского перешел к Варваре Павловне Дятковой — дочери Павла Александровича Арапова, бывшего с 1883 по 1885 год посланником в Португалии, а до того — советником русского посольства в Берлине. Так что всю свою молодость она провела за границей, вращаясь в великосветском обществе при Германском и Португальском королевских дворах.
Как пишет пензенский губернатор Иван Францевич Кошко,
«Варвара Павловна не была собственно красивой, но в ней было столько элегантности, ума, вкуса, что всякий, знавший эту женщину, находился под обаянием ее шарма. Жизнь сложилась для нее довольно неудачно».
Первый раз она была замужем за Виктором Викторовичем Есауловым, служившим в лейб-гвардии Казачьем полку. После женитьбы он был избран городищенским уездным предводителем дворянства и занимал этот пост с 1891 по 1899 год. Жили они на широкую ногу. У Варвары Павловны в Бессоновке была великолепная усадьба, от которой еще долгое время оставался целым деревянный усадебный дом, пусть и сильно перестроенный, но сохранивший свою главную достопримечательность — полукруглый портик с колоннами коринфского ордера. Он был сломан в 1989 году.
Дом В. П. Араповой-Есауловой в Бессоновке. Автор фото: Дворжанский А. И.
Варвара Павловна очень любила своего мужа, но что-то у них в семье не заладилось, и они развелись. А вместе с мужем ушла и та блестящая праздничная жизнь, в которой она привыкла играть первую роль. И это угнетало ее больше, чем значительно ухудшившееся от постоянных увеселений материальное состояние. Она уединилась в своей усадьбе, общаясь лишь с ближайшими соседями — помещиками Вазерок и Грабовки — Шаховскими и Устиновыми. Но сидеть в деревенской глуши было невмоготу, и Варвара Павловна, неожиданно для всех, вышла замуж за… бедного инсарского дворянина Сергея Сергеевича Дяткова, который служил земским начальником. С учетом их имущественного и социального положения, брак был явно неравным. Мезальянс, одним словом…
Как свидетельствует про ее нового мужа губернатор Кошко,
«это был очень порядочный человек, чрезвычайно скромный, выросший, вероятно, в обстановке среднего дворянского круга, не блиставший ни особенным умом, ни образованием, ни выдающимся характером».
Увлечь он ее с таким набором «достоинств» вряд ли мог, поэтому стали говорить, что вышла она за первого попавшегося ей на пути человека, чтобы позабыть своего первого мужа. И, вероятно, были недалеки от истины...
Дятков же ее просто боготворил. Когда у нее обнаружилась опухоль, и ей пришлось лечь на операцию в больницу Красного Креста в Пензе, он бросил свою должность председателя Инсарской земской управы, что еще более ухудшало их финансовое положение, и переехал в губернский центр.
Вот на время операции и последующего реабилитационного периода Варваре Павловне, скорее всего, и понадобился дом в Пензе, который ей пришлось купить, несмотря на материальные трудности. И хотя покупка была вынужденной, однако жилище выбиралось по вкусу — таких домов в Пензе было наперечет.
Владела она им недолго, ровно год, и в 1911 году продала купцу Петру Ионовичу Буркину, занимавшемуся в Пензе хлебной и бакалейной торговлей.
Кончина Варвары Павловны была очень мучительной, и 10 сентября 1914 года душа ее отправилась в мир иной, оставив свое бренное тело на кладбище Спасо-Преображенского мужского монастыря…
Александр Дворжанский.