Пожалуйста, оцените Оценка 1 Оценка 2 Оценка 3 Оценка 4 Оценка 5  

 

Г. В. МЯСНИКОВ

ГОРОД-КРЕПОСТЬ ПЕНЗА

«НА ПЕНЗУ ВОЕВОДЕ... ЛАЧИНОВУ»

Ранее уже приводился документ об установлении жалованья священнослужителям соборной церк­ви Всемилостивого Спаса города Пензы от 9 марта 1664 года. Он начинался такими строка­ми:

«От царя и великого князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца на Пензу воеводе нашему Елисею Протасьевичу Лачинову...» (1).

Нетрудно сделать вывод, что Ю. Е. Котранский, за­кончив к указанному периоду все работы, касавшиеся сооружения крепости, передал ее вновь назначенному воеводе.

Перед Елисеем Протасьевичем были поставлены бо­лее ответственные задачи, связанные с только что возве­денным городом. Предстояло набрать дополнительно служилых людей, которые обеспечили бы надежную ох­рану прилегавших к крепости степных просторов, по­строить слободы, наделить пахотными угодьями и сен­ными покосами всех тех, кто верстался на постоянную службу.

Вероятно, с первых дней управления этим краем Е. П. Лачинов принял энергичные меры, чтобы осуще­ствить на деле возложенные на него обязанности. Об этом, в частности, свидетельствует указ царя от 29 ап­реля 1664 года. В нем говорилось:

«...прислать в при­каз Большого дворца двести шпаг с перевезьми, а те шпаги послать на Пензу ратным людям на раздачю...» (2).

126

_________________________

О чем свидетельствует приведенный источник? Во-первых, о том, что число людей, поступивших на служ­бу, значительно увеличилось. Во-вторых, они явно рань­ше охраной вверенных рубежей не занимались. В про­тивном случае у них должно было бы иметься оружие. Значит, комплектование гарнизона Пензы шло не тем путем, чем, скажем, в других крепостях. Была здесь своего рода специфика в решении и многих иных вопросов.

 

I

Назначение Е. П. Лачинова воеводой новопостроен­ного города-крепости едва ли было случайным. По имеющимся сведениям, которыми мы теперь располага­ем, он пользовался расположением и личным доверием царя Алексея Михайловича, слыл опытным и знающим свое дело администратором. И вполне естественно, что для города, занимавшего особое стратегическое положе­ние, нужен был именно такой человек.

Ведь в отличие от Козлова, Тамбова, Керенска, Ниж­него и Верхнего Ломовов Пенза не входила ни в одну из существующих уже оборонительных черт.

Построенная на краю широкого степного коридора, пролегавшего в междуречье Суры и Хопра, она с подчи­ненными ей слободами, вытянувшимися цепочкой вдоль левого берега Суры, была самостоятельным сторожевым аванпостом, призванным перекрыть пути набегов, ог­раничить доступ неприятельских отрядов к сложившим­ся городам и селам юго-восточной окраины Русского государства. Решить эту задачу, особенно на первом этапе, когда город и прилегавшие к нему слободы толь­ко формировались, мог, видимо, только достаточно опытный в административном управлении и организа­ции сторожевой службы воевода.

В нашей краеведческой литературе о Лачинове до сего времени даются весьма ограниченные сведения. Даже составители сборника документов о пензенском крае в одном из примечаний к нему сообщают:

«Лачинов Елисей Протасьевич — считается первым пензенским воеводой, назначенным в 1663 или 1664 г...».

При этом ссылка делается на книгу А. Л. Хвощева (3).

Создается мнение, что других источников по затро­нутому вопросу нет. Однако при внимательном просмот-

127

_________________________

ре описей оказалось, что в фондах ГАЛО лежит закон­ченное в 1900 году дело «О дворянстве поручика Ми­хаила Андрияновича и детей его... Лачиновых» (4), в ко­тором подробно излагается история их рода, приводится «поколенная росьпись», позволяющая с достаточной полнотой проследить заслуги наиболее отличившихся из них в ратных делах при защите Русского государства.

При работе в Государственном архиве древних ак­тов удалось обнаружить около пятидесяти столбцов, в которых упоминаются Лачиновы, в том числе и пензен­ский воевода.

Лачиновы — русский дворянский род, занесенный в «Родословную книгу князей и дворян Российских и выезжих». По семейному преданию, еще в XVI веке, при великом князе Василии Васильевиче, предок этого рода Григорий Григорьевич Лачин (от его прозвания и на­чалась фамилия Лачиновы) выехал из Польши в Рус­ское государство. В Мценске он вступил на «войсковую должность» и начал служить Русскому государству.

Один из сыновей Григория — Исай — носил прозвище Строй, другой — Мокей — в 1556 году был воеводой Шацка. Вероятно, за примерную службу он был пожалован «поместьем в вотчину» деревней Сабдур, которая находилась в Шацком уезде Замокшанском стану на реке Парце.

Сын Исая Тимофей — дед первого пензенского воево­ды, как свидетельствуют документы, «убит на Котле (бывшее село Нижние Котлы в черте нынешней Моск­вы.— Г. М. ) в приход хана Крымского».

О сыновьях Тимофея из родословной известно, что Глеб «бездетен», Исак — «убит на государевой службе под Смоленском в полку баярина и воеводы князя Дмитрия Мастрюковича Черкасского», Протасий — в 1629-1636 годах значится в числе «дворян москов­ских».

Елисей — старший сын Протасия. Трагичная судьба его младших братьев, сложивших голову на ратной службе вместе с другими воинами Русского государства. В архивном документе говорится:

«Казма бездетен и от ран умре на государевой службе под Вильнею... да Василий бездетен от ран же умре на государевой служ­бе в Путивле, да Никита бездетен убит в службе под Шкловом... на польском бою...» (5).

128

_________________________

Мы не располагаем полным послужным списком Е. П. Лачинова, ибо такие формуляры еще не заполнялись в то время. Однако у нас имеются достаточно обоснованные свидетельства о том, что все должности, которые он занимал, выполнял исправно. В противном случае ему отказали бы в службе и отправили в отставку. Подобные явления в царствование Алексея Михайловича, судя но документам, наблюдались сравнительно часто.

Из документов, открытых в Центральном государственном архиве древних актов уже после выхода в. свет первого издания этой книги, можно дополнить некоторые детали, касающиеся биографии первого пен­зенского воеводы Елисея Протасьевича Лачинова. Это челобитные Протасия Лачинова и самого Елисея, со­хранившиеся в фондах разряда, ведавшего службой; дворян по Московскому столу.

Отец воеводы Протасий Тимофеевич Лачинов, как. сообщает документ, будучи московским дворянином, «служил в Китае и по белому городу, и в острогах, по­воротам и по башням и по пряслу в головах, а взят из полков». В 1638 году ушел в отставку по болезни, ди­агноз которой, вероятно, несложно установить. Обра­щаясь к царю Михаилу Федоровичу, пишет:

«...бьет че­лом холоп твой Протаска Лачинов. Лежу я, холоп твой, на Москве грехом своим болен и остромел, а детишка... мои Елисейка, да Куземка, да Васька с убогого моего поместьица все три на твоей государя службе на Туле, а презрить меня... некому. Милостивый государь... пожалей меня... вели... отпустить в деревнишка, чтоб я, хо­лоп твой, без призору не умер...».

На обороте столбца запись дьяка:

«государь велел отпустить 146-го с сентября в 13 день написать в от­пуске».

Как видно, Елисей с братьями служит на Тульской оборонительной черте, являвшейся главной преградой при защите от крымских набегов. Первое же упомина­ние о службе Елисея относится к марту 1628 года. К царю Михаилу Федоровичу обращается он сам с прось­бой о пожаловании поместным и денежным окладом, сообщая при этом, что он «...при твоей государьской. светлости в житье третий год, а твоим государевым жа­лованьем поместным окладом и денежным жалованьем не поверстан». Слова документа, что в «житье третий

129

_________________________

год» позволяют с известным допуском установить год рождения Елисея. Практика того времени, как показы­вают многочисленные документы, состояла в том, что дворяне начинали службу как правило с 12-ти или 13-ти лет. Исходя из этого вполне допустимо предположить, что будущий первый пензенский воевода родился в 1612-1613 годах.

На обороте столбца есть пометка, что «136-го, мар­та в 3 день, государь пожаловал», но, судя по следую­щим обращениям к царю, дьяки, поверстав на службу и, может быть, определив денежный оклад, с выделе­нием поместной земли не торопились.

В столбцах сохранился автограф Е. П. Лачинова, относящийся к 1633 году:

«...сказал жилец Елисей Протасьевич сын Лачинов поместья за мною и вотчины нет ни одной четверти ни в каком городе. А сказку Ели­сей писал своей рукой».

Видимо, настойчивость да и заслуги по службе име­ли результат. В следующем 1634 году ему впервые вы­деляется и довольно крупный земельный надел, и денежный оклад, о чем свидетельствует столбец:

«Елисею Протасьеву сыну Лачинову в жилецком списке 142 го­да поместный Новичков оклад 400 четей, денег десять рублёв...»

По мере службы рос и поместный оклад. Мы знаем, что в 1638 году Елисей с братьями служит на Тульской засечной черте. Вполне возможно, что выполняет и дру­гие обязанности, служит в других местах, ибо в раз­борной муромской десятне 1649 года за ним «помест­ный оклад 550 четей, денег из чети 15 рублёв...».

Е. П. Лачинов мужественно сражается, ранен в русско-польской войне, начавшейся в 1654 году за осво­бождение Смоленска и Левобережной Украины от поль­ско-литовских захватчиков.

Видимо, в результате ранения он не смог оставаться в действующих войсках и указом царя Алексея Михай­ловича с учетом его воинских заслуг перемещается на место воеводы города Валуек — одного из форпостов борьбы с набегами крымских татар, которое занимал с 1656 по 1658 год. Царский указ о посылке воеводой Валуек подписан 2 марта 1656 года, а 15 апреля 1656 года Е. П. Лачинов докладывал царю, что «принял у Василья Фефилатьева город Валуйку и по списку валуйских станишных атаманов и ездаков пересмотрел...».

130

_________________________

После Валуек был товарищем воеводы в Астрахани. Заслуги в войне, а также на воеводстве в Валуйках и Астрахани отмечены в 1661 году прибавкой поместно­го оклада:

«...за раны придачи 100 четей да денег 5 рублёв за литовскую службу 162, 163, 164 и за головство придачи по указу...».

С мая 1661 по август 1663 года Елисей Протасьевич служил воеводой в городе Дорогобуж недалеко от Смо­ленска. Здесь формировались рейтарские и драгунские полки, шло обучение ратных людей.

Это было новшеством в Русском государстве. Рей­тарские и драгунские кавалерийские полки начали со­здаваться в самом начале 30-х годов XVII века. Но наибольшее развитие они получили спустя три десятилетия. По царскому указу 1660 года в каждом рейтар­ском и драгунском полку должно было находиться около тысячи человек, которые делились на 10 рот (6).

Эти мобильные, хорошо вооруженные части особен­но положительно зарекомендовали себя в войне против Швеции в 1656-1661, а также против Польши в 1654-1667 годах. И в данном случае, видимо, была определен­ная заслуга Е. П. Лачинова, на территории воеводства которого шла подготовка указанных родов войск.

Были под началом Елисея Протасьевича указанные подразделения и на новом месте службы. В «Строельной книге города Пензы», составленной им, говорилось:

«По указу ж великого государя переведенцы шацкие драгуны, приписаны в конные казаки...» (7).

Е. П. Лачинов дважды назначался воеводой Пензы. И здесь могло иметь значение его личное желание и стремление быть ближе к землям, владельцем которых он был по наследству, а также, вероятно, в результате «царский милостей». Земли высшему слою дворянства жаловались и за ратные дела, и за верную службу, и в связи с заключением выгодного мира с каким-либо го­сударством, и даже по случаю рождения наследника престола. Царь не скупился, когда речь шла о формиро­вании класса дворян-крепостников, составлявших опо­ру государственной власти.

Судя по имеющимся у нас данным, Лачинов был крупным землевладельцем. Часть земель досталась Лачиновым по наследству как вотчина одного из первых шацких воевод — Мокея Лачинова. Это деревни Слаим и Кочетовка на реке Парце (ныне Мордовской АССР).

131

_________________________

Рядом с ними, севернее теперешнего Беднодвмьяновска, находилось село Никольское, которое принадлежало Е. П. Лачинову. В 1658-1661 годах в этой вотчине числилось:

«...двор помещиков, 3 двора людских людей в них 10 чел., 17 дворов крестьянских, 9 дворов бобыльских в них 95 человек, 10 дворов да 11 дворовых мест пустых. Земли добрые. Земли 200 четь в поле, а в дву потомуж, сена... меж поль по дубравам 2000 копен».

Выдано это поместье по государевой ввозной грамоте 1637 года.

В 60-х годах XVII века обширные земельные владе­ния в этом районе получил московский Новоспасский монастырь, основавший здесь села Спасское, Дерябкино, Хомутовку, Богданово и другие.

28 ноября 1663 года по грамоте Алексея Михайло­вича обмерялось для прирезки к владениям Новоспас­ского монастыря «дикое поле» возле реки Парцы «меж дву Липляев вверх до Пурум бор и до Липлеевских вершин...». В обмере участвовали крестьяне соседних сел и деревень, выступая в качестве понятых и свидете­лей. Среди них «...села Никольского Елисея Протасьевича Лачинова крестьяне Артюшка Прокофьев, Иваш­ка Агеев, да деревни Елисеевича Лачинова крестьяне Тихонка Анисимов, Мамайка Иванов... Села Никольско­го Никольский поп Василий, вместо того ж села... да деревни Ксела, понятых, кои на мере и на отказе бы­ли... по их велению руку приложил» (8).

Жители села Лачиново, нынешнего Земетчинского района, храня предания далекой старины, считают, что их поселение основал первый пензенский воевода.

 

II

Итогом воеводства Е. П. Лачинова явилась запись в «Строельной книге города Пензы», которая, вероятно, содержалась на первом утраченном листе, но постоян­но цитировалась по выпискам, сделанным с нее еще тогда, когда этот лист имелся. Все выписки, а их при­водится в исследованиях краеведов не менее десятка, в своей основе идентичны. Есть лишь одно разночтение: время составления «Строельной книги». В «Записках» Г. И. Мешкова относится к 23 сентября 1665-го, в статье

132

_________________________

Ф. Ф. Чекалина — к 23 октября, у А. П. Свечина — к но­ябрю того же года.

Приводим запись с копии, сделанной В. X. Хохря­ковым:

«Лета 7174 года сентября в 13 день по Государеву Цареву и Великого Князя Алексея Михайлови­ча... указу и по грамоте из Приказу Большого дворца воевода Елисей Протасьевич Лачинов построил на Пензе у города посад и слободы и всяких жилецких людей и в городе и в уезде конных и пеших казаков, и пушкарей, и воротников, и сторожей; и землю и сенные покосы им отвел и размежевал и грани, и всякие признаки учинил; и переписал на посаде попов и дьяконов с причетники, и служилых и жилецких всяких чинов и посацких людей и в городе и в уезде конных и пеших казаков и пушкарей, и ворот­ников, и сторожей дворы и во дворах людей и их детей и братьев, и дядьев, и племянников; и сколько в горо­де и в уезде служилых и всяких чинов жилецких людей и что у них детей и братьев, и дядей и племянников и в которых местах земля на пашню и на сен­ные покосы отведена и по скольку четвертей в поле земли и сенных покосов дано и в которых местах грани и всякие признаки учинены и то описано в сих книгах именно порознь и по статьям...» (9).

Выписка длинная. Но чтобы понять сложный про­цесс, который связан с основанием Пензы и заселением прилегающих к ней слобод, давайте внимательно про­анализируем цитируемый документ.

Во-первых, в нем ясно сказано, что Е. П. Лачинов действовал и решал поставленные перед ним задачи на основе царского указа и грамоты из приказа Большого дворца. Во-вторых, словосочетание «построил на Пензе у города посад и слободы» подтверждает вышеизложен­ную мысль о том, что Елисей Протасьевич не участво­вал в сооружении города (имеется в виду крепость). Он «построил» посад и слободы, то есть продолжил об­устройство территории, а также поселил служилых лю­дей в уезде. В-третьих, если читать текст выписки бук­вально, то может сложиться ошибочное мнение, что весь процесс заселения, обустройства города и уезда носил кратковременный характер. Проставленную в докумен­те дату скорее всего следует рассматривать как время его составления.

Надо иметь в виду, что царское правительство, при-

133

_________________________

нимая решение о создании и заселении новых городом. обращало особое внимание на обеспечение их гарнизонов продовольствием, и прежде всего за счет труда самих служилых людей. Оно часто торопило воевод, чтобы они не мешкали, не допускали волокиты с выделением земли, которую жители города должны были обра­батывать и получать продукты питания.

В наказе воеводе Ивану Кугушеву о приеме города Инсара у Ивана Языкова, составленном в октябре 1685 года, среди других требований содержалось и такое:

«...смотреть беспрестанно, чтоб новоприбранные служи­лые люди на приказных своих местах дворами строи­лись безовсякие оплошки, и по весне, как приспеет па­шенное время, указанные свои земли пахали и хлеб сеяли, чтобы им впредь без хлебных запасов не быть» (10).

И в Пензе люди, поверстанные на службу и присы­лаемые из других городов и острогов, получали место под строительство своих дворов в слободах города, а также земельные наделы в полях, прилегавших к горо­ду. Что касается последних, то их размеры находились в прямой зависимости от рода службы и занимаемого тем или иным лицом положения и в каждом случае оп­ределялись специальным указом царя.

Когда знакомишься с материалами, относящимися к XVII веку, то, как это ни парадоксально, ловишь себя постоянно на одной мысли: бездорожье, отсутствие надежного транспорта и связи, отдаленность от столицы Русского государства — все это вроде бы давало про­стор представителям центральной власти на местах — воеводам — решать многие вопросы по своему усмотре­нию. На самом же деле обратное: по любому поводу, по любому вопросу послание-отписка в Москву, ответ в виде грамоты соответствующего приказа с обязательной ссылкой на царское указание, которое должно было проводиться неукоснительно в жизнь под страхом са­мого жестокого наказания в случае его несвоевременно­го выполнения.

При заселении Пензы, как свидетельствует «Строельная книга» и сохранившиеся документы, здесь выделено было старшим по службе от 80 до 30 четей «в поле а в дву потому ж»; конным казакам «земли на пашню по двенадцати четь в поле а в дву потому ж», сенных покосов по сто копен человеку; пешим казакам, пушка­рям, сторожам и городским воротникам «земли на паш-

134

_________________________

ню по шти (шести) четь в поле а в дву потому ж че­ловеку; сенных покосов по пятьдесят копен человеку».

Чтобы составить представление о размерах земель­ных наделов, следует сказать, что «четь» — это земельная мера, соответствующая 0,5 гектара, а выражение «в дну потому ж» означало при существовавшем тогда трех­польном севообороте, что выделялось такое количество «четей» в каждом из трех полей. Говоря иначе, конные  казаки получали в надел пашни около восемнадцати гектаров, пешие — девять.

Все вышесказанное позволяет сделать вывод, что в выписке из «Строельной книги», о которой идет речь, подводился итог деятельности Е. П. Лачинова. Этот документ являлся как бы «докладом» воеводы о том, в какой мере выполнены указы царя о поселении в рай­оне Пензы и ее окрестностях служилых людей, нарезке земельных наделов и выделении им и посадским людям сенных покосов. Причем сразу заметим, что данная за­дача не была полностью решена.

Об этом свидетельствует сама «Строельная книга». В частности, конным казакам Пензы отводилось земли на 400 человек, а фактически поселилось 358, пешим казакам выделялось на 268 человек, а имелось налицо 232, Вазерской слободы конным казакам было нарезано земли на 100 человек, а поселено 51 и т. д. Это, види­мо, означало, что «Строельная книга» составлялась в момент, когда еще шел процесс набора и переселения в район Пензы служилых людей, и Е. П. Лачинов, сда­вая воеводство своему преемнику, отчитывался только за то их количество, которое ему удалось поселить на но­вых землях, хотя отведены они были из большего рас­чета, вероятно обусловленного требованиями царского указа.

В ходе изложения материала мы уже не раз упоми­нали «Строельную книгу города Пензы». Ссылки на нее будут приводиться и на последующих страницах. В связи с этим невольно возникает вопрос: какова ее ис­тория и на сколько она отвечает требованиям подобных изданий?

Подготовил ее к печати, как уже говорилось в пер­вой главе, В. Л. Борисов. По своему внешнему виду, свидетельствовал он во вступительной статье, она представляла тетрадь в 65 листов, но первого из них недо­ставало. И далее указывалось

«...писана скорописью;

135

_________________________

во многих местах, особенно по краям, листы порваны, но, в общем, ее состояние можно считать удовлетворительным» (11).

Не весьма обычной оказалась и судьба этого важного документа, который так тесно связан с двумя первыми годами существования крепости Пензы и возникновением слобод, растянувшихся по левому берегу Су­ры от города до нынешнего Большого Вьяса (в «Строельной книге» — Авьяс). Ранее указывалось, что обнаружил ее Г. И. Мешков. Познакомившись с этим уникальным документом, вернул его в архив. Но спу­стя долгое время, когда ему снова понадобилась руко­пись, оказалось, что она из архива исчезла. В 1861 го­ду случайно обнаружил ее в Саратове. Как истинный почитатель старины, Мешков постарался вернуть важ­нейший исторический источник о своем родном городе в Пензу...

В конце 70-х годов рукопись была отдана временно в распоряжение Казанского общества археологии, исто­рии и этнографии, где Георгий Иванович снял с нее ко­пию. Делалось это, видимо, в спешке, в результате че­го в нее вкрались неточности. Поэтому она, по замеча­нию В. Л. Борисова, не отвечала научным требованиям по качеству перевода. Все эти перемещения нанесли серьезный ущерб рукописи — был утрачен первый лист, на котором, как считали многие краеведы, должна со­держаться ссылка на время издания указа царя, во ис­полнение которого построен город.

Однако, как бы там ни было, открытием первона­чального текста «Строельной книги города Пензы» на­ше краеведение обязано настойчивости Г. И. Мешкова, его серьезному и бескорыстному отношению к сохране­нию для потомков этой бесценной реликвии.

Спустя годы рукопись оказалась в руках В. Бори­сова.

У некоторых краеведов, утверждавших, что нам ни­чего о нем не известно, был соблазн считать, что издатель «Строельной книги» чуть ли не выступал под псевдонимом. «Неизвестно», потому что не искали. В Государственном архиве Татарской АССР удалось ус­тановить, что Борисов Владимир Леонидович из дво­рян, родился в Казани 11 января 1874 года. В 1892 го­ду закончил 2-ю Казанскую гимназию и поступил на юридический факультет Казанского университета.

136

_________________________

В 1897 году после окончания университета с дипломом I-й степени был оставлен на кафедре истории русского права. Видимо, в это время он обнаружил под­линник «Строельной книги города Пензы» и занялся подготовкой к ее публикации.

1 сентября 1897 года направлен в С.-Петербург для слушания полного курса археологии.

1 ноября 1900 года В. Л. Борисов назначен на долж­ность инспектора народных училищ в Пермскую губер­нию, по связей с Казанью не порывает.

В отчетах общества археологии, истории и этногра­фии при Казанском университете за 1902, 1909 годы он значится членом этого общества с 31 января 1897 года. Есть о нем упоминание в справочнике С. А. Венгерова «Критико-биографический словарь русских писате­лей и ученых», изданном в 1915 году.

В. Л. Борисов смог по достоинству оценить сохра­нившийся первоисточник, расшифровать и исследовать трудночитаемый текст. Новый владелец снял с рукописи, представлявшей переплетную тетрадь в 65 листов, ко­пию. При этом он руководствовался правилом:

«не из­менять, по возможности, ни одной буквы, ни одного слова, сравнительно с текстом»,

и в 1898 году в Универ­ситетской типографии Москвы издал «Строельную кни­гу города Пензы», сопроводив ее своим предисловием.

«Строельная книга», на страницах которой перечис­лены все дворы первопоселенцев — служилых и посад­ских людей Пензы, с указанием размеров, описанием граней и межевых знаков их земельных наделов и сено­косных угодий, является важнейшим первоисточником, характеризующим социальный и экономический облик города первых лет его существования. К сожалению, тираж издания, по всей вероятности, был маленьким, и в настоящее время оно является редкостью.

Ко всему сказанному добавим, что о местонахожде­нии как рукописи, подготовленной для набора В. Л. Бо­рисовым, так и самого оригинала, то есть «тетради», заполнявшейся при Е. П. Лачинове, никаких сведений сейчас нет.

Теперь возникает еще один вопрос: отвечает ли за­главие книги содержанию? Если понимать под словом «строельная» сооружение города (крепости), то с этой точки зрения она далека от истины. В ней нет в отли­чие, скажем, от «Строельной книги» Острогожска, Ко-

137

_________________________

ротояка и иных городов ни единого слова о том, когда, кем и как возводилась крепость, не описываются, размеры стен, башен, других сооружений. Она посвящена в основном расселению служилых людей как в черте города, так и в уезде. Кроме того, на ее страницах говорится об отводе земли в татарских деревнях Шелтаис и Синорово, мордовских — Усть-Шукша и Авьяс. Они, конечно, находились в административном подчинении пензенского воеводы, но относить их буквально к «городу Пензе» сложно.

Во многих исследованиях краеведов высказывается сожаление, что утрачен первый лист «Строельной книги», на котором могли быть сведения о строительстве города или хотя бы названа дата царского указа о на­чале его сооружения. Утрата любого исторического до­кумента — событие печальное, и в этом плане сожале­ния понятны. Однако можно с достаточной обоснован­ностью утверждать, что никаких подобных источников первый лист не содержал.

В. Л. Борисов в предисловии сообщал, что Г. И.Меш­ков дважды имел в своем распоряжении рукопись. Это относится к тому времени, когда первый лист еще не был утрачен. Более того, он «принял на себя труд сня­тия с нее копии». В областном краеведческом музее хранится с любовью написанная и оформленная Григо­рием Ивановичем рукопись «Записки о городе Пензе». На нее нередко ссылаются, в некоторых статьях крае­ведов она цитируется, но в полном объеме никогда не публиковалась. Знакомясь с рукописью, приходишь в недоумение: человек, всю жизнь интересовавшийся исто­рией родного края, кропотливо, по крупицам собирав­ший не только документальные свидетельства, но и рас­сказы старожилов, вдруг прошел мимо столь важных источников, которыми удостоверялось время основания города-крепости, содержалась ссылка на царский указ. Нам это представляется невероятным.

Н. В. Прозин, занимавшийся изучением истории го­рода Пензы, также был хорошо знаком с ветхой «те­традью в 65 листов». Он не только ее читал, но и сде­лал из нее несколько выписей для своего исследования, которые буквально совпадают с текстом «Строельной книги города Пензы», изданной В. Борисовым.

Хотелось бы особо подчеркнуть, что Н. В. Прозин именовал указанный документ не «Строельной книгой»,

138

_________________________

а совершенно по-другому. В своем исследовании он писал:

«В архиве по этому предмету сохранилась книга «поселения г. Пензы». Этот бесполезный источник, написанный так неразборчиво, что только с большим трудом можно читать каждую его строку, особенно в начале книги, указывает исключительно на раздачу усадебных земель, данных в то время людям для поселения и пользования. Указание это заключает в себе точные очертания самих владетельных границ. На первых листах книги говорится о распределении земель между лицами духовного звания» (12).

Оценивая рукопись как «бесполезный источник», Н. В. Прозин допускал, конечно, явную ошибку. Ведь вполне очевидно, если бы до нас не дошли эти столь важные сведения, которые содержатся в рукописи, то совершенно невозможно было бы проследить истоки за­рождения Пензы. Мы потеряли бы всякую надежду что-либо определенно сказать о первопоселенцах горо­да-крепости и ее слобод.

В свое время исследованию «строельных книг» рус­ских городов много внимания уделил профессор П. П. Смирнов. Он писал:

«Благодаря тому, что... строельные книги описывают различного рода постройки, самый термин «строельная книга» прочно спаялся с по­нятием «строить» и оправдывал принятое понимание «строельных книг» также со стороны филологической.

Тем не менее принятое значение «строельных книг» оказалось слишком узким и потому недостаточным, не­точным и даже неправильным...

В советский период науки... появилось несколько указаний на «строельные книги» совсем иного характе­ра, содержание которых связано с корнем не «строение» в смысле постройки, а «устройства», организации, в ка­ком смысле термин «строение» употреблялся в языке XVII и, вероятно, более ранних столетий» (13).

В журнале «Советские архивы» за 1979 год опубли­кованы недавно найденные в фонде Чугуевской приказной избы Центрального государственного историческо­го архива Украинской ССР указы царя Алексея Михай­ловича, адресованные воеводе Федору Пушкину об устройстве на «вечное житье» переселенцев с Украины. Один из них, относящийся к июлю 1653 года, заканчивался таким требованием:

«А в которых местах и урочи­щах черкас устроиши, и по скольку чети на пашню зем-

139

_________________________

ли и сенных покосов и всяких угодий даш, и ты б ту дачу велел написать в строельные книги, да о том к нам отписал и строельные книги за своею рукой при­слал к Москве. А другие таковые ж книги держал в Чугуеве в приказной избе за своею рукою» (14).

Если исходить из того, о чем говорилось выше, то опубликованная В. Л. Борисовым книга дает полную и подробную картину организации, «устройства» переве­денных в Пензу и в административно подчиненные ей слободы служилых людей, содержит указание мест, от­куда они направлены, их земельные наделы и сенокос­ные угодья, обозначает грани полей и межевые знаки. И этим «устройством» руководил первый пензенский воевода Елисей Протасьевич Лачинов.

По всей вероятности, имелась и другая «строельная книга», в которой описывалось время возведения кре­пости, размеры ее стен и башен, перечислялись основ­ные сооружения внутри крепости и ее предмостные ук­репления. Но к сожалению, наше краеведение таким документом не располагает.

 

III

«Строельная книга города Пензы» дает полное пред­ставление о составе первопоселенцев. Однако едва ли есть необходимость характеризовать каждого из них. Попытаемся обрисовать лишь более общую картину, которая складывалась при заселении как города, так и слобод, в какой-то мере обратить внимание на социальный состав служилых людей, затронуть другие пробле­мы, касающиеся краеведения.

Составители сборника «Пензенский край XVII в. — 1917 г.» поставили перед собой хорошую цель — рас­крыть содержание «Строельной книги города Пензы». Но попытка, к сожалению, оказалась не совсем удач­ной, способной ввести в заблуждение людей, интересую­щихся далеким прошлым родного края.

Вместо того чтобы воспользоваться самой «Строель­ной книгой» и дать полное представление об «устройст­ве» служилых людей в Пензе и слободах, составители сборника по непонятным и необъяснимым причинам привели документ, опубликованный В. X. Хохряковым, В нем речь идет исключительно о конных казаках. Эта запись была выдана в 1751 году сотникам Конной и

140

_________________________

Новодрагунакой слобод, которых, естественно, интере­совали лишь земельные наделы только данной катего­рии городского населения. Из-за оплошности составите­лей сборника каждый, кто с ним знакомится, не полу­чает никакого представления о значительной группе черкас, поверстанных в пешую службу, а также пеших казаков, воротников, пушкарей и других служилых лю­дей, описание дворов и земельных наделов которых за­нимает значительное место в «Строельной книге».

Но прежде чем перейти к ее изложению, сделаем еще одно весьма существенное отступление. Следует учесть тот немаловажный факт, что формирование гар­низона города, перемещение сюда служилых и посад­ских людей имели свои особенности, которые отличают порядок заселения Пензы от сложившейся в начале и середине XVII века практики создания гарнизонов во вновь построенных крепостях.

Обратимся к документам. В указе царя от 5 сентяб­ря 1635 года, на который уже не раз делались ссылки выше, о сооружении города Козлова воеводам Ивану Биркину и Михаилу Спешневу поручалось:

«...отписать в польские и в украйные и в Рязанские города к воеводам и к приказным людям, что по государеву указу велено им в новом городе строити служилых людей ка­заков конных и стрельцов и пеших, и которые охочие люди от отцов дети и от братьи братья и от затьев племянники и соседи и захребетники и всякие вольные люди похотят идти в новый город на житье, а те будет люди в городах не в службе и не в тягле и не крепост­ные, и воеводы и приказные люди тех вольных людей отпускали к ним в новый город на житье, а то б воево­ды и приказные люди тем охочим людям сказали в тор­говые дни биричем велели покликать, что по государе­ву указу в новом городе служилых людей велено уст­роить землями и всякими угодьи» (15).

Бирич, или, вернее, бирюч,— это представитель вла­сти. Он на площадях городов всенародно оповещал на­селение о царских указах и важнейших событиях в го­сударстве, «кликал» о наборе служилых людей в новые города, «охочих» принять на себя службу в их гарнизонах, обещая особые царские «милости».

Есть документ, связанный с нашими местами:

«144 (1636) года января 28... указал государь прибрати в Темниковский уезд, в верхний новый город на реку на

141

_________________________

Ломово, в жилецкие в служилые люди, в городах 590 человек из вольных гулящих людей, а не с тягла, которые б были собою добры и молоды и из пищалей стрелять были горазды» (16).

Как видим, и в Козлове, и в Верхнем Ломове стрель­цы, пушкари, конные и пешие казаки набирались в ос­новном из числа «охочих людей». Причем к ним предъ­являлись соответствующие требования, чтобы они по своим качествам были «добры и молоды», умели хоро­шо владеть оружием, проявляли бесстрашие в бою. Им по царскому указу предоставлялись определенные льго­ты. И это было правилом, своего рода законом. Подоб­ным же образом проходило комплектование служилы­ми людьми и в других городах.

Исключением являлась Пенза. Удивительное дело, но это факт, что в составе 642 посадских людей, конных и пеших казаков, пушкарей, сторожей и воротников едва ли найдется десяток, принявших служебные обязанно­сти в результате призыва, по собственной воле.

Три категории людей составили посад и слободы нового города:

1) поверстанные, то есть зачисленные на месте в воинскую службу, черкасы Ю. Е. Котранского и Буд-Зюзина, принимавшие участие в строительстве крепости;

2) переведенцы;

3) сосланные из разных го­родов «за воровское денежное дело», проще говоря, фальшивомонетчики.

Что касается последней категории, то они образова­ли полностью посад города и частично были поверстаны на службу в состав конных и пеших казаков, пушкарей, один стал сторожем съезжей избы, другой — городским воротником. Всего же ссыльные люди переписаны в 66 дворах.

Раньше, в главе «Велено город строить», уже говори­лось о том, что в отличие от ряда других городов Пенза строилась приказом. Большого дворца. В связи с этим приводились мнения историка Н. Ф. Демидовой, которая высказала два предположения: или возведение города велось на землях, принадлежавших Большому дворцу, или же наличием денежных средств в этом при­казе.

Безусловно, главным являлось первое положение: Пенза возводилась на землях, которыми ведал назван­ный выше приказ. В связи с этим и все расходы, свя­занные со строительством крепости, он мог первона-

142

_________________________

чально взять на себя. Эти два понятия не отделимы од­но от другого. Причем следует учитывать, что сооруже­ние весьма важного опорного и административно-терри­ториального центра, который призван был усилить ох­рану и освоение земель Русского государства в данном регионе, проходило для правительства в сложных фи­нансовых затруднениях и довольно напряженной истори­ческой обстановке.

Нельзя забывать, что предшествовавший строитель­ству нашего города 1662 год отмечен в истории Русско­го государства так называемым «медным бунтом», круп­ным антифеодальным восстанием народных масс.

Война с Польшей и Швецией (1654-1667), сопро­вождаясь увеличением налогового бремени, резко ухуд­шила положение крестьянского и посадского населения. Правительство Алексея Михайловича для покрытия во­енных расходов прибегало к дополнительному выпуску медных денег. Вместе с тем подати и налоги взимались только в серебряном исчислении. Купцы и другие тор­говцы начали с поразительной быстротой повышать це­ны на продаваемые товары, и в первую очередь на са­мые необходимые для существования городских низов. Соотношение рыночной стоимости серебра и меди со­ставило 1:60. В конечном итоге все это привело к пол­ному расстройству денежного обращения.

25 июля 1662 года в Москве вспыхнуло восстание. В нем участвовали главным образом «низкие посадские и гулящие люди», крепостные и дворовые бояр, стрельцы и мелкие чиновники. Огромная масса народа отправи­лась в село Коломенское, где находился царь. Они тре­бовали облегчить налоговое бремя, упразднить медные деньги, наказать виновных, которые «чинили всякие злоупотребления». Чтобы выиграть время, царь вступил с восставшими в переговоры.

Однако когда подошли вызванные им войска, при­казал начать расправу. Тысячи ни в чем не повинных людей были жестоко наказаны. Многих из участников бунта казнили, подвергли клеймению, избиению бато­гами, ссылке в окраинные города.

По всей вероятности, к этому времени широко рас­пространилась подделка серебряных и медных монет. Причем их изготовлением занимались не только в столице, но и во многих провинциальных и уездных горо­дах.

143

_________________________

Царское правительство беспощадно карало людей за такие виды преступления. Одна из статей «Соборного уложения» 1649 года гласила:

«...которые денежные ма­стера учнут делати медные, или оловянные, или укладные деньги, или в денежное дело, в серебро учнут прибавляти медь, или олово, или свинец, и чем Государеве казне учнут чинити убыль: и тех денежных мастеров за такое дело казнити смертию, залити горло» (17).

Но в 1661 году в связи с «сыском», учиненным по велению царя, выяснилось, что масштабы нарушений в чеканке монет приняли весьма массовый характер. Поэтому меры пресечения по отношению к подобным пре­ступлениям были пересмотрены. «Залитие горла» рас­плавленным металлом заменялось отсечением левой руки у главных виновников и двух пальцев — у их пособни­ков.

Если же преступление проявлялось не в столь тяж­ких размерах и государству «воровское денежное дело» не причиняло большого ущерба, то фальшивомонетчики подвергались телесному наказанию и ссылке. За ними устанавливался надзор. И в случае если обнаружива­лось, что они снова допускали нарушение закона, то несли более строгую ответственность за свой поступок.

Таким образом, внесенные в «Соборное уложение» 1649 года, изменения и дополнения не меняли сути де­ла. Изготовление фальшивых денег продолжало рассматриваться правительством как тяжкое преступление.

Поэтому когда внимательно просматриваешь «Строельную книгу» Пензы, то сам собой напрашивается воп­рос: почему среди первопоселенцев оказалось столь много людей, сосланных «за воровское денежное дело»? И тут же возникает мысль: не мог ли новый город од­новременно выполнять роль защитника от набегов всякого рода неприятельских отрядов и являться местом ссылки, куда правительство отправляло государствен­ных преступников? Вполне возможно, что и гарнизон города формировался не из «охочих» и вольных людей, а из опытных и преданных правительству ратников, способных не только обеспечить оборону крепости, но и осуществить надзор за ссыльными, поселенными здесь по царскому указу.

Конечно, это всего лишь предположение, основанное на анализе исторической обстановки, в которой строил­ся город, и составе его населения. Однако нам представ-

144

_________________________

ляется, что оно имеет право на то, чтобы быть высказан­ным.

Закончив это отступление, перейдем к рассмотрению состава первопоселенцев города, придерживаясь той схемы, которая содержится в «Строельной книге». Ого­воримся при этом, что в большинстве случаев ради крат­кости не будем детализировать данные о переписи дво­ров, размерах земельных наделов, сенных покосов и особенно их местоположении. По всем категориям назо­вем характерные для наших мест фамилии, исключая образованные от имен собственных: Афанасьевы, Ивано­вы, Васильевы, Семеновы, Сидоровы и т. п., которые преобладают в описи дворов «Строельной книги».

На посаде было поселено 38 дворов, в том числе — 14 семей присланы по указу великого государя из Мо­сквы «за воровское денежное дело в ссылку», 8 — за то же преступление из Красной Слободы, 2 — «присланы от Артемья Огибалова за воровство в ссылку», 8 — из Алатыря «за воровское денежное дело», 3 — из Суздаля по той же причине и только один владелец двора «от­пущен из Шечкелевского острогу... с отпускной памятью на Пензу на вечное житье».

В списках владельцев дворов на посаде значатся: Золотарев, Сабуров, Скоробогатов, Кривопалов, Образ­цов, Епишин, Жуков, Кузуваев, Болдырев и другие.

Правительство сурово обошлось с этой категорией ссыльных. Земельные наделы им не выделялись. Отве­дена была для сенокосов лишь «за рекою Пензою по­ляна: вверх... от пензенского мосту, возле пензенского лугу и озера...». Сопоставляя местоположение сенокос­ных угодий с географической картой окрестностей Пен­зы, нетрудно определить, что они находились в районе озера Ерня. Поляна выделялась из расчета: «посацким людям по сто копен человеку».

Вольно или невольно, но это создавало предпосылки для развития ремесленного производства и торговли в новопоселенном городе, так как иных способов существования у посадских людей не было. И не случайно пер­вая торговая площадь, за которой на столетия сохраня­лось название «Верхний базар», возникла у северной стороны крепости, там, где расположился посад.

Основную часть гарнизона города составляли каза­ки. Из 642 дворов служилых и посадских людей на до­лю конных казаков приходилось 347 дворов. Им было

145

_________________________

отведено «по двенадцати четь в поле, а в дву потому ж, человеку, а сенных покосов им... по конец поль и меж поль, по рекам и по ржанцам, по сто копен человеку». Знаменательно, что первую группу в количестве 17 конных казаков по указу царя прислал стольник и вое­вода Федор Ладыженский «из государевых дворцовых сел ис Темниковского уезду, из села Троицкого острогу». К ним «поверстали» высланных «за воровское денежное дело» двух человек из Москвы, столько же из Красной Слободы и одного из Алатыря, которые вошли, таким образом, в категорию конных казаков и наравне с ни­ми получали земельные и сенокосные наделы.

Кроме того, из Красной Слободы были «присланы на Пензу на вечное житье в переведенцы белопоместные казаки» в количестве 21 человека.

В «Строельной книге» указывались также другие го­рода, остроги, уезды, откуда прибыли первопоселенцы. Так, из Нижнего Ломова и его уезда были присланы «на Пензу на вечное житье в переведенцы и поверстаны по разбору в конные казаки семьдесят два человека».

Большую группу переведенцев составили «шацкие драгуны». Их насчитывалось 62 человека. А из «Шац­кого уезду государевых дворцовых сел переведенцы, драгуны» — 88 человек.

Среди конных казаков, естественно, оказались и пер­вые строители города. «Строельная книга» сообщает о том, что «старые черкасы», которые по указу великого государя были приняты у Юрья Котранского, «поверста­ны в конную казачью службу». Их значилось 45 дворов. «Да к старым же чаркасам приписаны в конные же ка­заки Микиты Буд-Зюзина черкасы». Их — 37 дворов.

«Строельная книга» подводит итог:

«И всего конных казаков — троецких, и краснослободских, и ломовских переведенцев, и ссылочных людей, и драгун, и черкас — двести семьдесят человек; а детей у них, и братьев, и дядей, и племянников, и зятьев, и приемышев — триста девяносто восемь человек» (18).

Многие фамилии, которые носили конные казаки Пензы, сохранились до наших дней. И сейчас в городе проживают Хоровинины, Сюзюмовы, Резвовы, Резанцевы, Мурзины, Ведерниковы, Дружинины, Пехтилевы, Вешняковы, Мясниковы, Потехины, Позняковы и т. д. Земли на пашню конным казакам были отведены

«в урочищах, едучи от пензенских надолб, подле липяга

146

_________________________

Шипин-бора, правая сторона к Нижнему городу Ломо­ву, изъедучи липяг от Шипин-бора до рубежа, где быть земляному валу: а от липяга Шипин-бора едучи по ру­бежу через поле к речке Пензятке; и до речки Пензятки правая сторона и перешед речку Пензятку на пра­ве — земля конных казаков».

В описании граней упоми­наются проезжая башня «что ездят к Нижнему городу Ломову», первая Шелтайская вершина, Пензятская сло­бода и т. д.

Конечно, сложно сейчас по тем граням, которые опи­саны в «Строельной книге» (а в качестве обусловлен­ных знаков часто выступали «столб, а на столбу грань, а подле столба яма, а в яме «уголья», «суходол», «ржавец», «береза посеред ржавца» и т. п.), установить точ­ное очертание земель, принадлежавших конным каза­кам. Можно лишь сказать, что эти земли прилегали к городу с северо-запада. Для наиболее любознательных можно дать некоторые ориентиры, которые помогут не­сколько конкретизировать местоположение пахотных наделов, отведенных конным казакам.

Надо иметь в виду, что проезжая башня, через ко­торую шла дорога в Нижний Ломов, не входила в со­став крепости. Она стояла, по нашему мнению, в райо­не вокзала Пензы I, Шипин-бор — лес, остатки которо­го составляют теперь Центральный парк культуры и отдыха имени В. Г. Белинского. Выражение «где быть земляному валу» надо понимать как место, на котором должен строиться и был построен вал в районе совхоза «Панкратовский». Пензятка — река, берущая свое на­чало на Рамзайских вершинах и впадающая в Суру около села Ухтинка. Упоминание Шелтайской вершины и Пензятской слободы означает, что грань проходила в степи и разделяла владения конных казаков от земель­ных наделов служилых людей, живших в деревне Шелтаис (теперь Степное Полеологово) и Пензятской сло­боде.

Драгунам, переведенным из Шацкого уезда, земли были отведены в полях, прилегавших к городу с юго-восточной стороны, а именно — два поля «от надолб к Саратовской степи, вверх идучи по реке Пензе, по пра­вой стороне...», а третье поле «в отъезде, за рекою Пен­зою, подле речки Ардыму — левая сторона речки Пен­зы, до того ж рубежа, где быть валу». Покосы им отве­дены в тех же гранях.

147

_________________________

Думаю, что эти поля определить проще, ориентиру­ясь на реку Пензу и Ардым.

Вторая значительная часть гарнизона города соста­вилась из пеших казаков, на долю которых в «Строель­ной книге» приходится 229 дворов.

Основной отряд — 88 дворов — «первой высылки Нижнего города Ломова переведенцы». В пешую служ­бу были определены также «шацкие люди», которых сослали «за денежное воровское дело» в количестве 16 дворов, да 7 дворов «ссылочные ж Вельского уезду». В описи «Строельной книги» среди пеших казаков числят­ся Мещеряков, Краснов, Шишкин, Плешаков, Кудряв­цев, Китаев, Малышкин, Шатчин, Мокроусов, Соколов и другие.

Земли им были отведены «по шти (шести) четвертей в поле, а в дву потому ж,— человеку; а сенных поко­сов — по пятьдесят копен человеку» вместе с пушкаря­ми, сосланными «за воровское денежное дело» из Алатыря и Красной Слободы, переведенцами из Нижнего Ломова, Красной Слободы и Шишкеевского острога, а также со сторожем съезжей избы и городским воротни­ком. Граничили их земли с конными казаками — драгу­нами Шацкого уезда «за городом, к Саратовской сте­пи».

В пешие же казаки было поверстано 86 дворов «старых черкас» Ю. Котранского и 32 двора «Микитиных Буд-Зюзина черкас». Они пользовались таким же количеством земли и сенных покосов, как и вышеуказан­ные пешие казаки. Только их наделы находились в дру­гом месте, несколько правее земель конных казаков, если ехать из Пензы на Нижний Ломов. Упоминаются — опять Ломовская проезжая башня, речка Пензятка, и появляются новые указатели — Саранская дорога, про­езжая башня на Саранской дороге, Сурский большой лес.

Проще говоря, это земли, прилегавшие к нынешней Саранской улице и бывшей улице Большая дорога (те­перь Аустрина). Ориентиром может служить один интересный факт: на картах города 1927 года место, где построены цехи Пензенского часового завода, обозначе­но как «Черкасское поле».

Меж земель пеших казаков-черкас находились на­делы и сенокосные угодья Пензенской соборной церкви Всемилостивого Спаса «попа Луки Степанова с това-

148

_________________________

рищи, со всеми церковными причетники». Сенные же покосы им отведены «за рекою Пензою, с пензенскими посацкими людьми и в транях, и в урочищах вообче...».

На весь церковный причт «дано на прокормление рыбная ловля озера Ева», в связи с тем что, как сооб­щает «Строельная книга», «х той церкви прихожен нет».

Есть в «Строельной книге» упоминание об отводе зе­мель в прилегающих к городу угодьях пензенским на­чальным людям — подьячим съезжей избы Ивану Савину, Матвею Телепову, Ивану Аникееву «по четыре деся­тины в поле, а в дзу потому ж — человеку» тоже в рай­оне Саранской дороги.

Вопрос о «начальных людях», говоря иными словами о командном составе гарнизона, до сих пор остается открытым. Простая логика подсказывает, коль есть отряды служилых людей, то во главе их должны стоять командиры. Но в переписи дворов их нет.

Из данных об отводе земель вдоль дороги, ведущей из Пензы в Саранск по левому берегу Суры, которые содержатся в той же «Строельной книге», мы узнаем, что одним из командиров гарнизона был подполковник Макар Милевский. Ему «в поместье земли отведено за рекою Шукшею по осмидесят четвертей в поле, а в дву потому ж», а сенных покосов на сто пятьдесят копен. В составе «начальных людей» (судя по отводу земель) были капитан Роман Тимофеев сын Селиверстов, полу­чивший по 70 четей в каждом поле, подьячий пензенской съезжей избы Михаил Русинов, которому отвели 50 де­сятин в районе деревни Анзыбей, драгунского строя по­ручик Осип Лунин, в поместье которому за рекою Шукшей определили по 50 четей земли в каждом из трех полей, вож Наумка Русинов, наделенный из расчета 25 четей в каждом из трех полей, боярские дети Алексей Корнилов сын Телегин, Василий Ермолаев сын Мантуров, получившие по 15 четей.

Подведем итог, в который не вошли начальные люди и служители соборной церкви, переписи дворов по Пен­зе:

«И всего у города, на посаде, посацких людей, и конных, и пеших казаков, и пушкарей, и сторожей, и воротников — шесть сот сорок два человека. А детей у них, и внучат, братей и племянников, дядей и пасынков, и приемышев — семь сот человек» (19).

Это позволяет определить количество населения го­рода-крепости осенью 1665 года в момент передачи ее

149

_________________________

первым воеводой Е. П. Лачиновым своему преемнику. При этом надо иметь в виду, что в «Строельной книге» имеются сведения только о мужском населении.

Профессор А. Е. Любимов, внимательно анализиро­вавший «Строельную книгу», пришел к выводу:

«Если положить на каждый двор семью в среднем 5 человек, то общее количество населения г. Пензы в рассматривае­мый момент определится приблизительно в 3200-3300 человек...» (20).

 

IV

Картина была бы неполной, если не продолжить рассказ о слободах и деревнях, расположившихся на левом берегу Суры вдоль старой Ногайской дороги. Ве­роятно, совсем не случайно в «Строельной книге города Пензы» перечислены владельцы всех дворов в этих по­селениях, приведены сведения о земельных наделах, ко­торые за ними закреплялись. В документе, составлен­ном Е. П. Лачиновым, указано, что он кроме города «переписал... в уезде конных и пеших казаков... и сколь­ко и в которых местах земля на пашню и на сенные по­косы отведена...».

Собственно говоря, слободы и деревни не входили в город. Но в административном и особенно экономиче­ском отношении они полностью зависели от него. Даже «начальные люди», как видно из ранее сказанного, по­лучали земельные наделы и «поместья» около этих се­лений.

Не могли служилые люди, находившиеся в слободах, обходиться без соответствующего вооружения и боепри­пасов. Надо думать, что и предметы быта, одежду они могли приобретать в городе-крепости, где развивались, ремесла, ширилась на местном базаре торговля, рос товарообмен.

В силу складывавшихся условий непосредственно к воеводе обращались жители деревень, вошедших в уезд. Надо иметь в виду, что наряду с возникшими слобода­ми были селения, которые, по всей вероятности, сущест­вовали еще до основания города-крепости. В первую очередь к ним можно отнести мордовские деревни Усть-Шукша, Авьяс.

В «Строельной книге», как правильно указывает В. X. Хохряков в специальной статье, посвященной ана-

150

_________________________

лизу ее содержания,

«общего числа устроенных по се­лениям переведенцев и служилых людей не подведено. Переписано: русских 247 человек, при них детей и род­ственников 458; татар 69, при них — 169; мордвы 19, при них — 3.

Сколько отводилось поселенцам и сколько всего от­ведено земли, о том итогов нет. Земля отводилась по левому берегу р. Суры, с г. Пензы до села Вьяса... к западу от розданных земель, к Ломовско-Инсарской черте пошло дикое поле ковыля...» (21).

Владимир Харлампиевич допустил оговорку, сказав, что неизвестно, «сколько отводилось поселенцам» зем­ли. Опираясь на «Строельную книгу», он привел на этот счет вполне достаточные сведения, указав, на какое ко­личество дворов выделялась земля, сколько на самом деле было поселено служилых людей в той или иной слободе, привел размеры нарезанных участков.

Чтобы лишний раз не повторять одни и те же циф­ры, сразу скажем, что на каждый двор конного казака отводилось «земли... на пашню... по двенадцати четь в поле, а в дву потому ж; а сенных покосов — по сто ко­пен человеку». В тех случаях, когда возникнут отступле­ния в нормах земельных наделов, будет сделана соот­ветствующая оговорка.

Ближайшим к Пензе поселением было «Пензятцкие слободы конные казаки, ломовские переведенцы». До­полнительно к ломовским переведенцам 15 дворов сол­дат «по государеве грамоте присланы с Москвы... и написаны в конные казаки».

Возглавлял слободу пятидесятник Петрушка Трифо­нов сын Копенкин. Наиболее характерные фамилии слу­жилых людей — Иншин, Кочергин, Новокрещенов, Му­ромцев, Ростегаев, Дельцов, Чурыкин, Саблин.

Земли было отведено на 50 человек. Но в момент составления «Строельной книги» налицо числилось «всего в той слободе сорок два человека; а детей у них, и братей, и племянников — семьдесят девять человек».

В нашем краеведении иногда встречаются странные вещи: кто-то допустил оговорку, и она начинает «коче­вать» из одной работы в другую. Так произошло с определением местоположения Пензятской слободы. Мно­гие ее связывают с Бессоновской, хотя элементарный анализ показывает, что это явная ошибка. Очевидно, ее нетрудно доказать, исходя из того, что, во-первых, сло-

151

_________________________

бода названа по речке Пензятке, а она протекает дале­ко даже теперь, когда Бессоновка вытянулась в боль­шое село, во-вторых, в «Строельной книге» указывает­ся, что находится «в 2 верстах от надолб», то есть око­ло четырех километров от сооруженного недавно памят­ного знака Московской заставы на улице Каракозова, где проходили надолбы, и, в-третьих, на карте, которую несколько лет назад обнаружил, будучи сотрудником Государственного архива области, С. Л. Шишлов, дати­руемой первой четвертью XVIII века, есть и слобода Пензятка и Бессоновка. Вывод один: местоположение Пензятской слободы — район нынешнего села Ухтинка, а Бессоновка образовалась, скорее всего, за счет роста и развития Колоярской слободы, если не была поселена несколько позже.

В стороне от большой дороги, именуемой в «Строель­ной книге» Саранской, в степи на вершине речки Шелдаис находилась «Деревня Шелтайсу татаровя, конные казаки» (район нынешнего села Степного Полеологова). Земли было отведено на 50 дворов, а в наличии имелось лишь 17.

Есть одна загадка, возможно связанная именно с этим поселением, появившимся здесь еще до основа­ния Пензы. В описании А. П. Свечина содержится фра­за, приводившая в недоумение краеведов:

«Как царя Алексея Михайловича черкасы, в числе оных некто был Байгус, прогневали, то в сие место по надобности тог­да ж переселены» (22).

В связи с этим в краеведческих публикациях неко­торые авторы пытались на основе свидетельств А. П. Свечина выстроить версию о возникновении за счет переселенцев с Украины Черкасского острога задолго до основания Пензы. В какой-то мере разделял эту точку зрения и В. X. Хохряков, который отнес Байгуса к чер­касам Буд-Зюзина.

Но данная версия никак не вязалась с двумя обстоя­тельствами. Во-первых, украинские черкасы были пере­селенцами, а не ссыльными, и, во-вторых, фамилия Бай­гус имела явно тюркское звучание и не могла быть от­несена к выходцам с Украины.

Да и среди черкас, упоминаемых в «Строельной кни­ге», нет и намека на подобного рода фамилию.

В «Строельной книге» при перечислении дворов де­ревни Шелтаис упоминается двор «Алмакайки Енода-

152

_________________________

рова, у него пасынки — Кочкарка, Айбикайка осми лет, Байгускины дети» и рядом с его двором значится двор «Байгуски Байгильдина».

Деревня эта просуществовала недолго. Видимо, и царский гнев не укротил ее жителей. В 1682 году при­надлежавшие им земли отведены в поместье Ивану и Андрею Палеологовым, так как «в прошлых годах те татары в приходы воинских людей разбрелись врознь и только осталось четыре человека». О далеком времени напоминает лишь один из холмов, на котором, по со­хранившемуся до наших дней преданию, было татарское кладбище.

Следующая за Пензятской слободой уже по самой Саранской дороге — Колоярская слобода, в которой бы­ли поселены рейтары, относившиеся к более привиле­гированной части служилого люда. Им на пашню отво­дилось по 15 четей и сенных покосов по 100 копен человеку. Всего их числилось 22 человека, но земля наре­залась на 30 человек. Откуда они переведены, не указа­но. Среди фамилий рейтар — Черенков, Хрущев, Шавшин, Крылов, Осетров, Быков, Ощаулов, Ушаков, Поз­няков, Аншин, Милованов.

В составе дворов Колоярской слободы оказались «начальные люди и дети боярские» — поручик драгун­ского строя Павел Прокофьев, прапорщик рейтарского строя Федор Стришков, боярские дети Ипат Монаков, Родион Марков, Степан Иноземцев. Поручику отведена 50 четей, прапорщику — 45, боярским детям — по 30 «четей в поле, а в дву потому ж». Им же определены «рыбные ловли по Суре реке, в луговых гранях, до озе­ра Лавзерки, и с истоком, и всякие озеры, истоки, и перевесья и всякие угодья».

Ванзыбейскую слободу основали охотники лосиной ловли, «которые пришли из разных городов... вольные великого государя люди...». Среди них — Брюшков, Тру­бицын, Дубровин, Дорохин, Наляхов, Корцов, Чирков и другие.

Земли отведено по норме конных казаков на 20 че­ловек, а поселено было 12 дворов.

Более многолюдной оказалась Вазерская слобода конных казаков, которых перевели сюда из Нижнего и Верхнего Ломовов, Саранска. Возглавлял их пятидесятник Федька Черномясов. Среди фамилий обращают на себя внимание Ломакин, Маркин, Аристов, Матков,

153

_________________________

Долгов, Молчанов, Заметнин, Стародубов, Соколов, Барышников.

Отведено земли на 100 человек, а по спискам в «Строельной книге» перечислен 51 двор.

Рядом находилась деревня Усть-Вазерки, в которой жили шесть дворов лебедчиков, получивших тот же на­дел, что и конные казаки.

Пыркинская слобода конных казаков к моменту со­ставления «Строельной книги» находилась в самой на­чальной стадии заселения. Об этом свидетельствуют указанные в ней данные: отведено земли на 100 чело­век, а поселено всего 19, хотя среди них уже значились дворы «сотника Пимена Афанасьева сына Воронкова» и «пятидесятника Антюшки Трофимова сына Пчелинцева». Но место, откуда переведены казаки этой слободы, в «Строельной книге» не обозначено. Наиболее харак­терные фамилии: Лаптев, Овчинников, Есин, Плешаков, Трунов.

В числе ориентиров отведенной им земли упомина­ются «грани, через Пензенскую дорогу, что ездят на Саранск», а также дуб, который «стоит подле Инсарской дороги, з забью, и на нем грани: а от того дуба, через инзарскую дорогу — на липяжок...». Где-то здесь в те далекие времена начиналась дорога, которая ухо­дила к городу Инсару.

За владениями конных казаков Пыркинской слободы оставалась «примерная земля» (не отведенная в наде­лы, но учтенная и обмеренная), в которой определили «сто четей в полей, а в дву потому ж, да сенных поко­сов на триста копен». Спустя несколько лет на ней по­явится деревня Проказна.

По северному рубежу «примерной земли» начина­лись земельные наделы, простиравшиеся до реки Шукши, «деревни Синорово татары, с Порайкой Байгузиным с товарищи», о которых сообщалось, что они — «ломовские переведенцы... конные казаки». На 52 че­ловека им отведено «полной мерой» земли и столько же дворов поселено.

У впадения Шукши в Суру располагалась мордов­ская деревня Усть-Шокша, в которой три двора, в том числе один двор — Новокрещена. Им земля отведена «ис посопного хлеба» (посоп — это хлебная подать го­сударству с земельной единицы), да из денежного об­року трех рублев двадцати алтын». Говоря иными сло-

154

_________________________

вами, мордва, наделенная землей, должна была пла­тить оброк в казну государства. Судя по всему, этот починок существовал до основания слобод, поэтому нет ссылки на их переселение и они не «поверстаны» в во­енную службу.

Сразу же за рекой Шукшей начинались земельные владения драгунского строя поручика Осипа Иванова сына Лунина, которому также отведены «и рыбной лов­ли, и всяких угодий». Видимо, его надо считать основа­телем поселения, ставшего в наше время рабочим по­селком и районным центром.

Сложно объяснить почему, но именно в этом месте, как уже указывалось, наряду с Осипом Луниным полу­чили земельные наделы командный состав Пензенского гарнизона подполковник Макар Милевский, дети бояр­ские Алексей Телегин, Василий Мантуров, капитан Ро­ман Селиверстов.

Возможно, имело значение качество земли или ее большая безопасность от набегов, так как она прикры­валась не только крепостью Пензой, но и целым рядом впереди стоящих слобод конных казаков, а скорее все­го и то и другое, взятое вместе.

В том же районе возникло первое и к тому времени единственное поселение на правом берегу Суры, где,. как повествует «Строельная книга»,

«отставленному со­кольнику Мосею Жинину, а Иван он ж, отведено в по­местья земли за рекою Сурою, в большом Сурском лесу на Ванырсе, Сернеевская поляна она ж, средние земли по пятнадцать четей в поле, а в дву потому ж; сенных покосов — на сто копен сена».

Ему же отведе­ны

«и рыбные ловли, и всякие угодья, за рекою Вынырсом озеро бобровая, и в гранях озера, истоки, и перевесья, и всякие угодья до устья тое реки».

Нетрудно сделать вывод, что на этих землях основалась деревня Иванырс (теперь центр Иванырсенского сельского Со­вета Лунинского района). Так удобнее и благозвучнее для русских людей, переиначивших путем сложения имени первого владельца поместья Ивана и окончания названия реки, трудно воспринимаемое на слух, вероят­но мордовского происхождения — Вынырс.

Но вернемся на левый берег Суры. Следующая за Лунином деревня Сандерки принадлежала степному во­жу Наумке Русинову. В ней же пять дворов «конные казаки лебединые ловли».

155

_________________________

Большим поселением по меркам того времени была Кутлинская слобода конных казаков, которую возглавлял сотник Илюшка Домашнев. Слобода образована за счет ломовских переведенцев, переведенцев из волостей, название которых не указывается, а также вольных лю­дей, которые «пришли из государевых дворцовых сел, из розных городов с посадов». Среди фамилий сто­ит упомянуть: Лизнев, Сердитов, Разсохин, Меринов, Бунтанов, Безверхов, Лобызин, Кожевников, Глазунов, Подложенов, Проскуряков, Ступин, Кадников, Клюев, Гамоюнов.

Земли было отведено на 100 человек, поселено же 59 дворов.

В описании граней снова встречается Инсарская до­рога. Скорее всего, в районе этой слободы на­чиналась другая дорога, уходившая к Инсару. За краем полей, отводимых слободам, как правило, начи­налось «дикое поле ковыля», о чем не раз упоминается в «Строельной книге». В данном же случае содержится интересная расшифровка протяженности этого поля:

«дикое поле ковыля, пошла до Мокшанского большого лесу и до Инсарского города и до Шишкеева» (эти го­рода в настоящее время находятся на территории Мор­довской АССР).

Замыкала цепь слобод, расположенных по левому берегу Суры, Пелетьминская слобода конных казаков, в которой отведено земли на 50 человек, а поселен 21 двор. Среди них значились дворы пятидесятника Алеш­ки Рубина, казаков Чернова, Житкова, Попова, Подвалова, Дуганова, Корсакова, Щюнина, Синбуховского, Новокрещенова. Никаких исходных данных, позволяю­щих определить, откуда прибыли служилые люди этой слободы, не приводится.

Скорее всего, слобода поселена на землях, состав­лявших охотничьи угодья местного мордовского населе­ния, ибо в описании граней земель в качестве межевого знака упоминается сосна, которая «стоит подле дву старых лосиных ям».

У слободы общее пастбище («животинный выпуск») с соседней мордовской деревней Авьяс, в которой живет «Шереватка Сергемасов с товарищи». Всего в деревне — 17 дворов. Видимо, земля не отличалась высоким пло­дородием; размер установленного оброка — всего по пять алтын с четверти. В районе этой деревни начиналась

156

_________________________

Атемарская дорога, судя по упоминанию о ней при пере­сечении межевых знаков.

Описанием земельных владений деревни Авьяс и заканчивается «Строельная книга города Пензы», состав­ленная при воеводе Е. П. Лачинове «Справил» ее (на­писал) Федор Дертев, а по листам скрепил (подтвердил подлинность) — Семен Дмитриев.

Можно выстраивать различные версии о времени основания города Пензы и первых поселений русских людей на прилегающих к ней землях, питать надежды, что найдутся документы или свидетельства более ранне­го их происхождения. Но пока факт остается фактом: если верить «Строельной книге города Пензы», в подлинности которой никто из историков не сомневался и не сомневается, первыми населенными пунктами в мест­ности, прилегающей к городу, были слободы служилых людей, перечисленные в книге.

 

 

  

 

  157

________________________________________
Источник: Мясников Г. В. Город-крепость Пенза. —

2-е изд., доп. и перераб. — Саратов: Приволж. кн. изд-во
(Пенз. отд-ние),1989. — 232 стр. — с. 126-157.
________________________________________