ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ
ПОЛИЦМЕЙСТЕРА
События дня восстановлены
по архивным данным,
имена и фамилии подлинны
КАЙЗЕР-ТОРПЕДО
Утром 27 марта 1909 года, в канун Страстной недели, пензенский полицмейстер Власков, сидел в своём кабинете и разбирал бумаги. Забот у полицмейстера много. Он руководит всей городской полицией, борется с преступностью, но ему держать ответ не только за безопасность на улицах. С него спросят за денежные сборы, состояние дорог, за порядок в торговле и промыслах. Само собой, за народное здравие и общественную нравственность. Так что хоть и Пасха через неделю, но кому — праздник, а кому — забота...
Тишину кабинета нарушил стук в дверь.
— Ваше высокоблагородие, — взволнованно проговорила появившаяся в дверном проеме голова помощника Цветаева, — депеша из Управления военных сообщений!
— Война, что ли? — усмехнулся Власков.
— Никак нет. Кайзер-торпедо!
— Чего? Ну-ка. Давай сюда бумагу...
Полицмейстер встал из-за стола, взял из рук помощника депешу и принялся читать вслух машинописный текст:
— Имеются сведения об особом взрывчатом снаряде — кайзер-торпедо... Автомобиль со взрывчаткой для движения по железной дороге. По отзывам специалистов, такой снаряд передвигается без управления людьми, превышая скорость поезда, а значит, может быть послан ему вдогонку. Предписывается, чтобы полиция на железной дороге несла бдительную охрану не менее часа после прохождения поезда...
Власков вернул бумагу Цветаеву:
— Ишь ты...кайзер-торпедо. Ерунда какая-то. Но проследи, чтобы приставы ознакомились и расписались. А сейчас вызывай нашего кучера. Я поеду по городу.
Объезд города занимал у полицмейстера не слишком много времени. Самое главное — проверить состояние улиц, а также несение службы городовыми и приставами. Обязательно побывать у почтово-телеграфной конторы, отделения Государственного банка, проехаться по Московской, а сегодня ещё и осмотреть лодочные переправы — уже тает вовсю. Пришла пора выставлять посты у переправ.
Пока экипаж месил мартовскую жижу на улицах Пензы, полицмейстер сидел за спиной у кучера и думал о насущных проблемах. Во-первых, крестьяне возят в город мясо на открытых телегах. Оно портится, поэтому надо заставить их перевозить его в закрытых оцинкованных ящиках. Во-вторых, по ночам в Пензе беда: ассенизационные обозы ездят по улицам с открытыми бочками. Дух стоит такой, что ещё и утром впору носы зажимать. К тому же подвыпивший люд катается в ночное время на извозчиках и горланит песни, нарушая покой добропорядочных жителей города. Стало быть, нужно отдать приказ городовым задерживать буянов и доставлять в полицейскую часть.
В этот раз, проехав привычным маршрутом, Власков никакого особенного беспорядка на улицах не заметил. Правда, некоторые городовые на постах выглядят как пугала. Шинели не по росту, грязные, а то и рваные. Ещё месяц назад полицмейстер издал приказ, обязав привести в порядок обмундирование. Пора наказывать нерадивых. И следует распорядиться, чтобы все, кто на постах, с понедельника были не в шапках, а в фуражках и без башлыков — тепло уже.
Занятый мыслями, Власков не заметил, как подъехал к полицейскому управлению на Троицкой. Подходило обеденное время.
НЕПОТРЕБНЫЙ ПРОМЫСЕЛ
Войдя в здание, полицмейстер столкнулся с молодой разъярённой женщиной.
— Это что же такое? — голосила она. — Меня пристав проституткой записал, а я портниха!
Неделю назад Власков приказал взять на учёт всех проживающих в городе проституток. Женщины разного возраста из деревень налетели на Пензу, как мухи на мед. Многие, ничего не умея в городской жизни, занялись непотребным промыслом. А из железнодорожной жандармерии сообщали, что бывали случаи, когда молодых девиц поили каким-то зельем, увозили из Пензы в другие города и принуждали их там к занятию проституцией. Полицмейстер велел приставам выяснять местожительство подозрительных женщин, сколько они платят за квартиру и известно ли хозяевам, чем их жилички занимаются.
— Это крестьянка Наталья Маркеева из Дурасовской волости … — начал было подоспевший Цветаев, но скороговорка причитающей фурии заставила его только махнуть рукой.
— Я приставу говорю, что я портниха! А он — я вот, мол, сперва тебя в список проституток внесу, а потом проверю, чем ты занимаешься!
— Проверил? — поинтересовался Власков.
— Да он меня бить начал!
Полицмейстер поднял брови и вопросительно посмотрел на Цветаева.
— Врёт, — пояснил помощник, — она начальника сыскного отделения обругала бранными словами, а на предмет избиения её доктор Гуревич освидетельствовал. Не было никаких побоев. Вот и протокол составлен.
Власков тут же потерял интерес к этой истории, но напоминание о начальнике сыскного отделения навело на него угрюмые мысли.
— После обеда начальника сыска ко мне, — распорядился он.
Начальника Пензенского сыскного отделения, губернского секретаря Петра Адамовича Упеника-Упенского полицмейстер считал сотрудником сведующим, даже ушлым — настоящим хитрованом. Такому палец в рот не клади. Да и каким ему быть при такой должности? И всё было бы хорошо, но уволенный городовой сыскного отделения Николай Каратаев написал жалобу на имя губернатора, в которой обвинил своего начальника в злоупотреблениях. Будто бы тот выписывал подложные счета, а деньги клал себе в карман. Конечно, сам жалобщик тот ещё субчик: напился в трактире, ни за что ни про что схватил на Московской семинариста Вихарева, притащил его в сыскное отделение и принялся избивать. Городовые Крыхтин и Егольников его еле оттащили. Упеник-Упенский лично ходатайствовал об увольнении Каратаева, вот тот и затаил обиду.
КЛЯУЗА
Отобедав у себя дома, Власков вернулся в полицейское управление, где его уже ждал начальник сыскного отделения. Разговор обещал быть малоприятным.
— Присаживайтесь, Петр Адамович, — показал на стул полицмейстер. — Вам, должно быть, известно, зачем я вас пригласил. Лично у меня нет никаких сомнений в правильности вашего решения уволить Каратаева. Однако дело дошло до господина губернатора... — Власков сделал многозначительную паузу. — Ваш бывший сотрудник в жалобе написал, что вы счета подписываете левой рукой. И дело оборачивается так, что разбирательства избежать никак нельзя...
— Вы же знаете, я своими обязанностями не манкирую, — на лице начальника сыскного отделения не отразилось и тени волнения. — Служу честно. У меня раскрытых преступлений больше, чем у сыщиков в других губерниях. А ведь пензенское отделение к третьему разряду отнесено, значит, у нас жалованье наполовину меньше, чем в отделениях первого разряда...
Власков слушал подчиненного и качал головой. Всё правильно. И жалованье небольшое, и квартиры от города не имеет. Преступлений раскрытых много, а там, где раскрыть не получается, умеет повернуть дело так, будто и вовсе ничего не было.
— Что касается денег, отпускаемых на розыск, то есть особые приёмы, весьма полезные делу, когда я деньги расходую, но не могу написать, за что и кому они выданы.
— Отчего же? — спросил Власков скорее для порядка, так как заранее знал, что услышит.
— Так ведь, не все, кто сообщает нам о замыслах преступников, хотят, чтобы их имена где-либо записывались. Если не войти в их положение, то, пожалуй, сыск ничего и знать не будет.
Полицмейстер решил, что разговор можно заканчивать. Может, и не всегда деньги идут на сыскные надобности, но по всему видно, что начальник сыска — человек характера твердого, да и за словом в карман не полезет. В случае расследования выкрутиться как-нибудь.
* * *
К исходу дня Власков успел встретиться с начальником пензенского гарнизона. Говорили об усилении нарядов полиции в Страстную неделю силами Оровайского и Инсарского пехотных полков. Уже перед тем, как отправиться домой, полицмейстер подписал приказ на следующий день — 28 марта 1909 года, в котором распределил приставов и городовых по местам несения службы. Перебирая в уме фамилии сотрудников, Власков подумал, что не всё гладко с полицейскими чинами. В марте одного городового он выгнал со службы, пятеро уволились сами. Двоих отправил под арест, а шестерых оштрафовал за нерадивость.
Когда сизый мартовский вечер опустился на Пензу, полицмейстер поехал домой. Проезжая мимо Спасского собора, он вспомнил, как здесь в 1906 году застрелили его предшественника полицмейстера Кандаурова. В ту пору бунтовщики и террористы нередко нарушали покой тихой Пензы. Впрочем, самого Власкова судьба миловала. У начальника сыскной части Упеника-Упенского тоже всё сложится хорошо. Губернское правление проведет расследование и установит, что ни в каких злоупотреблениях он не замешан. Его недоброжелателя Каратаева за ложный донос отдадут под суд, а грозная машина кайзер-торпедо до Пензы, слава Богу, так и не доедет.
Александр СОБОЛЕВ.
По материалам Государственного архива Пензенской области.
________________________________________
Опубликовано: «Наша Пенза», областная газета,
№ 36 — 8-14 сентября 2011 г., с. 13.
________________________________________