01

№ 1

4/17 января 1922.

Многоуважаемый Александр Иванович,

спасибо вам — во-первых, за книгу «Сборник». Ваш рассказ «Пегие кони» страшно понравился не только нам, но и малышам. Причём, приходилось читать и рассказывать им бесчисленное число раз! У нас живёт — при детях — одна сестра милосердия, с которой я работала в госпитали 2 ½ года, и она, в сущности, монахиня. Она училась в Евгениевской общине и была застигнута войной и попала <в госпиталь> вместе с другими сёстрами. Она прелестный человек — сестра Можаева, очень религиозная, т.е. скорее именно верующая, с ровным весёлым характером. Вот она и уличила вас в неточности: оказывается, история (легенда) о пегих коней [так ! — Л. Р.] случилась не со св. Николаем Мирликийским, а <со> св. Спиридоном Тримифудским. Вот какая штука! Вероятно, после такого уличения вы больше никогда ничего нам не пришлёте. Но это было бы слишком жестоко! Мы так обрадовались родному русскому письменному слову.

Затем ещё очень благодарю за сегодняшнее письмо ваше к Новому году. Я верю и надеюсь, что этот год принесёт луч света всем разбросанным русским людям, и тем более всем томящимся в исстрадавшей<ся> милой и дорогой России. Так туда тянет иногда — это ужас...

Мы потеряли любимую нашу собачку, как раз в день Рождества православного его убил проезжий мотор. Ужасно грустили, и так недостаёт маленького жизнерадостного существа, любящего и привязанного… Тихон даже понять не может, «как Лочка, который так любил маму, может теперь лежать совсем один в могилке в саду. Ему, наверное, там скучно».

Желаю Вам всего лучшего на новый год – главное, здоровья.

                   Ольга Куликовская

Р/п чернилами, ОГЛММ, КП 2318/1 // ф.4, оп.1, ед. 10. Впервые опубликовано: Юность. 1991. №11. М., 1991. с. 72.

В письме идёт речь о рассказе «Пегие лошади. Апокриф (А.В.Карташову)», написанном ещё в Гатчине в 1918 году, впервые опубликованном 15 апреля 1920 году в газете «Новая русская жизнь» (Гельсингфорс), а затем вошедшему в сборник «Рассказы для детей» (Париж, 1921). Сюжет рассказа навеян апокрифами и народными легендами о святителе Николае-угоднике. Тихон (1917-1993) — старший сын Куликовских.

Читать далле
Подняться к началу

02

№ 2

20 янв. / 3 фев. 1922       Copenhagen

Вот опять вы мне много радости дали. Не успела я поблагодарить вас за «Жар-птицу», как получила хорошее ваше письмо. Бедный, бедный ваш «Сапсан», так стало грустно, читая о нём, такой ужасно трагичный конец. Так живо себе представила улицы милой Гатчины зимою, и весь путь до старых ворот за артиллерийскими казармами, где ничего не могли найти из-за снега… Я начала было читать Тихону о Сапсане, но он со слезами на глазах и закрывая уши ручками отбежал от меня, крича: «Не хочу слушать! Это слишком грустно, мне жаль собачки». Он очень добрый и всегда плачет, если что-нибудь покажется ему грустным. Сестра же Можаева очень смущена и просит прощения у вас, но… всё-таки стоит на своём, она женщина упрямая. Вот уже 3-ий день, что больна инфлюэнцией и лежу, заразившись у моей матери, за которой ухаживала только три дня. Ломит спину и всё такое, но сегодня самочувствие лучше гораздо. Самое грустное для меня – разлука с моими маленькими! Засыпая вчера Тихон вспомнил, что маму не поцеловал и не перекрестил, и обратился к сестре Можаевой с вопросом, как быть, «а то мама спать не будет, если я её не перекрещу». Она разрешила вопрос, и Тихон, успокоенный, перекрестил дверь в мою спальню и заснул. Я очень-очень радуюсь вашим хорошим письмам, так и знайте, и люблю вам писать, но только моя дикая безграмотность меня смущает. Я пишу лучше по-английски, как это ни досадно и противно. У меня была любимая старая англичанка-няня, жившая у меня 32 года, и умерла она в 1913 году у меня в доме на Сергиевской, 46. Это был самый любимый и близкий мне человек, который всегда и везде живёт со мною в душе. Вот когда я болею, она недостаёт мне страшно. При ней всё было всегда уютно, такая была вера и уверенность во все её поступки. Умерла она 77 лет, не увидав моих маленьких и наше счастливое маленькое семейство. Я рада, что она очень любила моего Ник<олая> Алек<андровича>и знала его, он как сын родной за нею ходил во время её последней болезни, т.к. тоже её любил очень.

Мне страшно понравился рисунок в самом начале журнала «Жар-пт<ица>». Вид церкви в Киеве — так аппетитно сделано, и так тянет туда ко всему родному. Так сильно тянет — и так живёшь сильно в прошлом, что иногда пугаюсь, не пропускаю ли я свою теперешнюю жизнь зря, между пальцами. Это я считаю очень грешно делать, но невольно всегда думаешь: вот когда вернёмся – то-то и то-то будем делать, а жизнь идёт день за днём. Из этой мысли истекают столько других мыслей, а я устала писать, имея жар, что придётся извинить, что зря вы потратите время, разбирая мой почерк. Вы очень чётко пишете и мне легко читать, и большое удовольствие, повторяю. Хочу вам нарисовать картинку (акварелью), но не знаю, какой бы сюжет вас порадовал?

Всего лучшего желаю вам и ещё раз благодарю.

           Ольга Куликовская.

Р/п чернилами, ОГЛММ, КП 2318/1 //ф.4. оп. 1, ед.11. Впервые опубликовано: Юность. 1991. №11. М., 1991. c. 72-73; Пензенский временник любителей старины. Вып. 4. Пенза, 1992. c. 18.

В письме упоминаются мать Куликовской — императрица Мария Феодоровна (1847-1928). Она была датской принцессой, дочерью Кристиана, принца Глюксбургского, впоследствии короля Дании Кристиана IX, поэтому Дания предоставила членам императорской семьи дворец Амалиенборг в Копенгагене, где жила и Ольга Александровна с семьёй. «Мой Николай Александрович» — муж Куликовской.

Читать далле
Подняться к началу

03

№ 3

Ой, как вы описали сочно и аппетитно весну… русскую родную нашу северную весну. У меня сердце сперва сжалось и потом забилось, вспоминая всё это… И всегда было какое-то таинственно-радостное ожидание Пасхи. Я рада что в этом году наша православная совпадает с супостатским праздником – а то глупое чувство получается: люди радуются кругом, а у нас нету того чувства. Вспоминаешь, сколько болванов было и идиотов у нас, которые вздыхали по «заграницам» и ездили всегда, когда только могли, во Францию и т.п. Вот таких людей теперь не жаль – пусть посидят в своих возлюбленных местах. Небось теперь вернулись бы в Россию… А мы с вами были счастливы и вполне счастливы милой Гатчиной своей, природой, всем- всем. А нам тоже приходится томиться заграницей, вероятно, за грехи свои — и чужие!.. Мы до мая месяца живём в городе — а теперь самое лучшее время в деревне! Я не видала настоящей весны с весны 1914. Но та весна была дивная — и провели мы её в Воронежской губ. После Гатчины для меня Рамонь — самое красивое и милое место на земном шаре. У меня был домик с колонками и балконом в старый полузапущенный сад. Весь сад был на обрыве к реке, а за рекой луг, а за ним леса и леса — на 80 вёрст… Весной река Воронеж разливался — и красота усиливалась. В лесу было столько разнообразных цветов, каких не увидишь заграницей: был «сон» - всех оттенков лилового цвета, удивительные колокольчики – на высоких стеблях, не знаю как их звать, тёмно-красноватые, в фиолетовую переходящую; масса ландышей; фиалок , <1 слово нрзб> а летом были ярко-красные цветы в лесу – выше моего роста.

Здесь цветов нет летом. Слишком «культурно»…

«Ermitage» теперь больше не ресторан — не знаю почему. Этот парк довольно красив — не лежит моя душа именно к этой красоте. Не нравятся мне буки, я могу лишь любоваться их огромным ростом, но мне <он> ничего не говорит. Теперь насчёт карточки… У меня, увы, нет ничего с чудной сиренью гатчинской, но я когда писала вам прошлый раз, рисовала что-то тоже гатчинское и думала всем прислать. Ужасно боюсь, что этот рисунок вдруг вам не понравится! Ну, я тогда постараюсь другой сделать. У меня почти картиночек нет, с чего бы брать сюжеты, но есть маленький полудетский альбом, который почему-то гостил у меня в Киеве, в госпитале — и поэтому ещё есть у меня. Всё, что осталось в доме моём в СПб, погибло, конечно. Вот из альбомчика я вам и нарисовала «весну». Пришлю вам с оказией – думаю скоро - почтой боюсь. Очень портят всё теперь почтой. Да, `apropos… Очень [подчёркнуто автором — Л. Р.] благодарим за «Жар-птицу». Такое удовольствие смотреть. Дети шумят, так что писать больше не в состоянии! А сколько лет Аксинье? Родилась ли она в Гатчине? Я так счастлива мыслью, что наши молодцы родились на родной земле ещё!.. Тут встречаешь русских детей — целые семьи — не говорящих ни одного звука на родном языке — и нам жалко их. Наши только по-русски говорят, а старший долго говорил по «станичному»: бачь, тикай, и много таких выражений. Желаю всего всем лучшего и благодарю ещё раз.

6/19 марта 1922.                                                          Ольга Куликовская.

Публикуется впервые. Р/п чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, лл. 1-1об.

«Станичный говор» маленького Тихона объясняется тем, что его раннее детство пришлось на скитания семьи Куликовских по Кубани в годы Гражданской войны. «Жар-птица» — журнал, где печатались детские рассказы Куприна.

Читать далле
Подняться к началу

04

№ 4

Очень тронута памятью и благодарю сердечно за книгу вашу (мою любимую!) с чудными надписьми [так! — Л. Р.] на французском языке. Я сразу отдала её одному здешнему двоюродному брату — с военною душой — прочитать, и с интересом жду его мнение. Конечно, я ему сказала, что это не офицерство последних годов, чтобы он не пришёл в ужас… Я лично не люблю читать по-французски, и никогда не читаю французские книги, только английские. Я люблю очень книги Hall Caine’a, не люблю Dickens — не знаю почему, но мне делается не по себе и неуютно читая Dickens’a и Thackery — тоже…

Вы ещё мне не ответили, сколько лет Аксинье и родилась ли она в Гатчине?

Мой старший сын меня тронул своими словами на днях. Пришла из церкви моя девушка «Маша» (урожденка [так! — Л. Р.] села Рождествено около Сиверской) в новом платье — приобщалась. Тихон посмотрел на неё и объявил: «Какая ты некрасивая сегодня Авака (так они её зовут)». Я спросила его, чем моё платье лучше авакина, на что получила такой ответ: «Твои рукава красивее — и даже если ты надела авакина некрасивое платье, ты была бы красивая, потому что это была бы всё-таки ты!»… Так мило и трогательно, что дети всегда думают, что те, которых они любят, красивые.

Ну, всего лучшего желаю и кланяюсь сердечно.

15/28 марта 1922. Копенгаген.                                 Ольга Куликовская.

Публикуется впервые. Р/п чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, лл. 2-2об.

«Любимая книга» Ольги Александровны — «Поединок» А. И. Куприна. Судя по тому, что далее следует рассуждение о французских книгах, может быть, Куприн подарил Ольге Александровне только что вышедшее на французском языке издание под названием «Le duel» (Paris, 1922).

Читать далле
Подняться к началу

05

№ 5

1 Мая нов.<ого> ст.<иля> 1922

Воистино Воскресе!

Какую вы мне доставили радость, прислав эту книжку с видами Павловска и Гатчины! Так мило, трогательно — и симпатично.

Я тоже рада, что мой акварелек к вам прибыл благополучно. Как ни старалась, лучше не смогла передать то, что чувствовала сама и хотела передать в картинке: Гатчинская весна!...

Итак, вы переехали на Rue <1 нрзб> к Марии Семёновне! Хорошо, что были у неё комнаты свободные, и для неё приятно, что свои люди… Живя в городе, как-то не замечается, что уже 1 Мая! Третьего дня мы попали на часок загородом [так! – Л. Р.] в парк <1 нрзб>, где раньше в детстве мы жили всегда у Дедушки. Вот было прелестно там: целый ковёр белых анемон под бывшими голыми буками. Странно, что листва совершенно отсутствует ещё, а цветов много. Детишки помогали мне собирать много-много в корзину. Гурий, конечно, старательно срывал очень коротеньких и каждый раз повторял: «Так было, мама», т.е. что он ни при чём — вырос цветочек такой коротенький! Про пегих лошадей вспоминают иногда и заставляют рассказывать… Гурий со мною такой ласковый. Вчера он играл на полу, и я подсела к нему. Он приласкался сейчас же и говорил: «Как я рад, мама, что ты подсела ко мне! Как я рад!». А шалят и буянят ужасно… Так надеюсь, что погода наконец поправится, и мы поедем на дачу около моря. Там детишкам есть, где бегать, возиться в саду, и мы рано встаём и в 7 ч.<асов> уже гуляем в лесу с ними где-нибудь далеко. Удалось послать одной знакомой старушке одинокой в СПб посылку через A.R.A. Она получила совсем благополучно. Уговорила парня (за часть продуктов) помочь ей тащить саночки с Морской улицы домой. Улицы в ужасающем виде, по тротуарам ездят. Такие ямы на улицах, что почти невозможно идти. Все голодные, холодные и полуодетые. Один ужас. Про ограбленных церквей она пишет что — и говорить не могу. Она служит в одном госпитале, где больные плачут от голода иногда. Вот она и обрадовалась, что имеет теперь возможность хотя бы на Пасху подкормить их кусочком булки. Она такая добрая, что, наверное, всем раздарила направо и налево, а себе немного чая оставила.

Ещё раз спасибо за письма ваши, которых очень люблю. Всего лучшего желаю вам всем трём.

                 Ольга.

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, лл. 3-4.

Упоминающийся Дедушка — датский король Кристиан IX. A.R.A. — «Американская администрация помощи» была создана летом 1921 г. по инициативе Г. Гувера, откликнувшегося на призыв о помощи М. Горького. С августа 1921 г. АРА развернула продовольственную помощь, одной из форм которой была доставка продуктовых посылок. Вес посылки составлял примерно 53 кг. Это были продукты высшего качества. Согласно подсчётам АРА, один типовой набор продуктовой посылки обеспечивал питанием семью из 5-ти человек на неделю.

Читать далле
Подняться к началу

06

№ 6

Милый Александр Иванович!

Спасибо большое и сердечное за письмо от 11 Мая, а ещё через день пришла книжка Саши Чёрного для Тихона, за которую очень благодарю…

Или он не теперешнего века, или он стиль Саши Чёрного не понял — но… не понравилась ему эта книжка. Неужели вам [подчёркнуто автором — Л. Р.] нравится?! Мне [подчёркнуто автором – Л. Р.] безусловно нет. Рисунки ужасны и безобразны, а детям (по-моему) надо показывать красивое во всём, а не безобразное. А стихи… Ну не аппетитно. Простите, что я пишу вам столько гадостей, я знаю, что дарёному коню в зубы не смотрят, и я, пожалуй бы, промолчала, если вы сами не спрашивали <бы>, как ему понравилось и что он сказал.

Вот ваши «Пегие лошади» очень нравятся! Он готов часами слушать басни Крылова и многое из Пушкина. Любимое его почему-то «Черногорец», «Гусар» и «Казак»; всё указывает на его отсталый вкус. Гурий пока мало интересуется литературой и только рвёт на кусочки всё «печатное слово», попадающееся ему в руки. Наконец завтра перебираемся на дачу около моря. Дети в восторге – и я так рада тоже. Моя сестра привезла книгу вашу «Звезда Соломона», я ещё не читала, но мужу моему очень понравилась. Утро Вознесения мы с детьми провели в лесу. Взяли <c> собою в «Thermos» кофе и пикниковали на лужайке. Так было хорошо. Погода дивная. Вы заметили ли, что ничего [подчёркнуто автором — Л. Р.] не пахнет так, как у нас в России? Зелень не благоухает, как там, а лишь изредка [подчёркнуто автором — Л. Р.] нос получает удовольствие, напоминающее ему прошлое…

Например, берёза — вовсе тут не пахнет, а в Гатчине, бывало, весь воздух вечером насыщен этим чудным запахом. Черёмуха — только напоминает о нашем и т.д. Датчане не любят этот запах, находя его дурным (сами дурные!). Сегодня утром свезли мы клетку с семейством канареек. Они благополучно прибыли: Папаша, Мамаша и сын 5 нед.<ель> и гнездо с 4-мя малышами недельного возраста. Тут летали на свободе в комнате, но там придётся их бедных не выпускать, чтобы не портили белую комнатку!..

Все окна у нас открыты — шум с улицы большой. Наши окна выходят на гавань, где грузят: копоть летит, и шум оглушительный иногда бывает. Кланяется вам мой Ник.<олай> Алек.<сандрович>, и я тоже вам, жене и Аксинье и желаем всем всего светлого и лучшего.

         Ольга.

13/26 Мая 1922. Клампенборг, Видёре.

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, лл.5-6 об.

Дача у моря — замок Видёре (Hvidore), предоставленный Марии Феодоровне. Сборник «Звезда Соломона» вышел в Гельсингфорсе в 1920 году. «Thermos» — это хорошо нам известный термос, в ту пору новинка, непривычная ещё для России. Куприн тоже считал, что на Родине всё пахнет по-иному. По свидетельству дочери писателя, он считал, что сирень во Франции пахнет керосином.

Читать далле
Подняться к началу

07

№ 7

Простите меня за то, что долго молчала!

Я об этом уже писала Марии Семёновне, которой я ещё дольше не ответила. Это иногда бывает. Мысли заняты другим и не пишется что-то… И не рисуется! Лето холодное, и вот уже начался дождь, который, говорят, должен продолжаться 7 недель! Ихний Самсоний. По случаю дождя дети вернулись рано, и такой ужасающий шум в доме, что их несчастная бабушка не знает, куда деться!.. Вольно же иметь «картонный» дом. Дом уютный и аппетитный, но каждое движение слышно. По утрам рано, когда мы с детьми уходим гулять, и весь дом ещё спит, так страшно идти по галерее (все двери спалень выходят туда), прямо умоляю [подчёркнуто автором — Л. Р.] детей молчать. А дети рано утром весёлые, и хочется им бегать, рассказывать свои сны и делать свои планы, как провести день... Пока – хотя погода не жаркая — но было великолепно, и ежедневно ходили по утрам гулять подальше, затем вернувшись и попив молочка, дети идут к морю и там играли часов до 12. Днём мы «пикниковали» — беря <с> собою верёвочную корзину (работа раненых наших) с Thermos, хлеб и варенье. Несмотря на то, что Дания теперь изображает из себя сплошн<ую> «villa» - всё-таки можно найти кусочек поля, кусочек луга, где не написано «Forbudt» или «Privat» - и на этих кусочках и сидим в траве, и бывает весело и уютно. Ава всегда почти с нами. Был ужасный инцидент вчера между ней и Тихоном. Могу рассказать, но не знаю, с чего начать, с начала или с конца. Вот видите, у меня есть альбом, в котором рисую специально для детей моих. Они оба больше всего любят один и тот же мотив, а именно: переезд, жел.<езно>дор.<ожный> шлагбаум закрывается, поезд идёт. Накапливаются моторы, велосипеды, дети и т.д. — и вот самое главное: чёрный пудель как раз собрался перейти путь, а пуделиха его спрашивает: «Ты куда идёшь?» — «Это совершенно не твоё дело, оставь меня в покое», — отвечает ей пудель. Пуделиха опускает хвост и очень обижена… Это вступление к моему рассказу об «инциденте» между Авакой и Тихоном. Вчера днём, как раз когда папа с мамой собрались покататься на велосипедах, вошёл старший сынок и пожелал с ними идти гулять. Взяли его, прокатились, конечно, пришлось остановиться и купить паршивенькую игрушку ему и братцу, и вернулись мы все в очень весёлом настроении. Побежал Тихон со мною наверх на свой чердак, где на полу играл Гурий. Я села на пол к нему. Ава сидела на стуле с чулком в руках. Тихон радостно подбежал, хвастаясь перед нею новой лошадкой. Вдруг крик, слёзы и рёв – и Тихон весь в слезах бросился ко мне: «Ава не отвечает! Ава не отвечает!». Я взглянула на неё. Вижу – сидит истуканом, лицо как каменное. «Что такое?» А Тихон заливается!! Тогда Ава торжественно и грустно стала рассказывать, что она час тому назад поставила суп Тихону на стол и позвала его сесть и кушать. Он вместо того, чтобы слушаться, направляясь к дверям, сказал ей: «Молчи Ава! Не твоё дело, оставь меня в покое!». С этими ужасными и неподобающимися [так! — Л. Р.] словами ребёнок ушёл из комнаты! «И откуда у ребёнка такие слова берутся, я не понимаю, — закончила она. — Он не мог подобного услышать». Теперь мы убедились тоже (как и вы), как вредно рассказывать всякие глупости детям… А я-то думала, что моя выдумка про пуделя и пуделиху так невинна. И дети всегда просили: «Расскажи опять, что он сказал пуделихе».

Простите за длинный рассказ. (Может быть, из этого что-нибудь возьмёте для рассказа, если пригодится, я буду рада). Ава ведь не знала про мой рассказ, и это её немного успокоило, узнав источник. Дети всегда, услышав и запомнив новую интересную фразу, ждут подходящего случая, чтобы пустить эту фразу! Только что кончила читать Щербачёва «За Русь святую» и плакала всё время… Вы читали?

Будьте здоровы. Кланяемся всем с Ник.<олаем> Алек.<сандровичем>. Пишете ли вы теперь что-нибудь?

13/27 июня 1922                                                             Ольга Куликовская

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, лл.7-7 об.

Возможно, упоминается Д. Г. Щербачёв (1857-1932), генерал от инфантерии, участник первой мировой войны, видный деятель Белого движения. С 1920 г. в Ницце, где и умер.

Читать далле
Подняться к началу

08

№ 8

1922, 10/23 июля

Благодарю вас сердечно за письмо!

Получила вчера. Не могу писать вам письмо — слишком мало времени, т.к. у меня масса, целая гора писем к дню ангела. Я рада и тронута — это меня добрые люди помнят — но вот отвечать хуже!..

Желаю вам успеха и понимаю, как вы волнуетесь, тем более, что последнее время «гонялись за франком». Я очень хотела бы почитать «Войну и мир». Я читала <в> 16 лет и, конечно, не поняла половину. Но подождём оказии, так посылать слишком тяжело. Мне не [подчёркнуто автором — Л. Р.] понравилась одна фраза о замужней Наташе, почему-то врезалась в память. Другой раз отвечу – нужно прочесть, а то 24 года прошли… Узнаёте ли место, где вы пили кофе?

Всего лучшего желаю.

Ольга.

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, л. 8.

Написано на оборотной стороне отрытки с чёрно-белой фотографией некоего вида и печатной подписью «931 Parti fra Dyrehaven». Из письма следует, что Куприн бывал в изображённом на открытке месте, но пока установить это не удалось.

Читать далле
Подняться к началу

09

№ 9

Милый Александр Иваныч [так! — Л. Р.],

Почта вчера, в среду, пришла рано утром, когда маленькое семейство кончало свой первый завтрак. Мы бросились на ваш рассказ моментально — развернули и папа стал читать вслух, с начала и до конца. Страшно всем четырём понравился он. Спасибо вам огромное за удовольствие, которое вы доставили нам, прислав его. Я ещё не читала рассказ в таком виде — и это было лестно! Тихон страшно хохотал, что Попочка читал вслух молитвы от страха, когда его ловил комендант — как будто не птица, а человек. Итак, пишется вам опять, и я рада. Люблю я все ваши вещи — не могу объяснить словами, но они «именно то», и поэтому действуют на меня. Вот вещь, тоже которую люблю, «Человек из ресторана» Шмелёва. А вы? А вообще нет у меня времени читать совсем. Или с детьми вожусь, или рисую — и так каждый день. Я очень много рисую и продаю свои произведения. Дети рисуют целыми часами рядом со мною. Сколько бумаги выходит на них! Купим булок — моментально всю бумагу обёрточную берут на рисование, и т.д. Да, я так и думала, что поручик Александров — это вы («По ту сторону»). Такие странные происшествия бывают — необъяснимые. Я много слыхала их и потому верю и знаю, что есть так сказать, «мост» между живым миром и загробным. Спиритизма боюсь, как греха против Духа Святаго, один из самых страшных… Продолжаю каждую ночь видеть во сне Гатчину дорогую. Чем-то я сильно связана с этим местом, наверно, — интересно было бы знать, чем? Жила ли я там раньше, или что?

Ещё раз очень и очень благодарю вас. Да, нужно ли вам обратно присылать рассказ?

Сердечный привет и поклон от Ольги Куликовской.

8 марта/ 23 февраля 1923. Klampenborg.

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, л. 9-9 об.

Речь в письме идёт о рассказе «Однорукий комендант», опубликованном впервые в литературном сборнике «Окно» (кн. 1, Париж, 1923). Очевидно, писатель прислал Куликовским гранки набора ещё не напечатанного рассказа. Рассказ Куприна под названием «По ту сторону» не печатался в России. Это одно из названий наброска к будущему роману «Юнкера», который был задуман ещё до революции, в России. По сведениям Т. А. Каймановой, этот набросок впервые был опубликован в России под названием «Необъяснимое» в 1916 году в журнале «Огонёк». Затем печатался в эмигрантских изданиях под названиями «По ту сторону» и «Голос оттуда». И. С. Шмелёв (1873-1950) – русский писатель, с 1923 года жил в эмиграции в Париже. Печатался в тех же эмигрантских изданиях, что и А. И. Куприн, который был с ним знаком. К 60-летию И. С. Шмелёва Куприн написал статью, опубликованную в журнале «За рулём» (Париж, 7 декабря 1933 года), в которой особенно восхищается языком писателя: «Шмелёв теперь – последний и единственный из русских писателей, у которого ещё можно учиться богатству, мощи и свободе русского языка». Повесть И. С. Шмелёва «Человек из ресторана» (1910) имела большой успех, с неё началась его известность как писателя.

Читать далле
Подняться к началу

10

№ 10

Милый Александр Иванович!

Наконец вы прервали долгое своё молчание — и я сильно обрадовалась, получив ваше доброе письмо. Спасибо большое. Сидела я одна в саду, вытащила «Медвежье благословение» и прочла — ну с таким умилением, что окончив, заметила, что у меня слёзы текут. У вас всё сказано [подчёркнуто автором — Л. Р.] для русской души. И про любимого святого, такого простого в своей святости. И про природу родную: утро в лесу, и про зверей. Я всегда мучалась над вопросом «души» у зверей. Вот в Житии святых только и читаешь про то, как львы и другие дикие звери признают святость [подчёркнуто автором — Л. Р.] людей – значит, чувствуют Его — ведь никто не говорил им о Боге, они сами чувствуют Его…

Милый этот медведь — обрадовался благословенью святого Серафима и своим рёвом дал об этом знать всем другим по всему лесу.

Читала я Тихону и ему страшно понравился этот короткий рассказ. Он воспитывается на Житиях святых, ежедневно читают ему. И он так любит и понимает; а Гурий — еле не слушает, и совсем будто его не трогает. Вот пример двух братьев, воспитанных вместе — и как сказываются характеры: у одного глубокий религиозный, у другого — даже не знаю, как назвать. А душка же он тоже! Бог даст, будет тоже человеком...

Итак, у вас ваша Аксинья всё болела — целый год беспокоились за неё. Ужасное настроение, когда дети болеют.

Были мы вчера — вся маленькая семья — в зоологическом саду. Все смотрели всех зверушек, и вот в одной огромной клетке вместе с обезьянами живут трое медвежат. Мы им предложили пососать наши пальцы — и услышали уютный (аппетитный) звук, который, наверное, вы помните, когда медвежата сосут.

Больше писать не могу — страшный сквозняк, потому что всех окон и дверей [так! — Л. Р.] открыли. Погибла моя роза в горшке, и мне больше писать не хочется после этой катастрофы!

Желаю вам всего светлого и радостного — главное здоровья.

Спасибо за письмо.

Ольга.

Получила письмо из милой Гатчины. Пишут, что озёра и парки превращаются в болота, что рестораны и парки, музыка и неуютно. На могиле моей няни любимой на кладбище цветут кусты белой сирени с обеих сторон креста…

4/ 17 июня 1925. Видёре.

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, л. 10-10 об.

В 1924 году дочь писателя Ксения сильно простудилась и тяжело заболела. Боясь развития туберкулёзного процесса, доктора посоветовали Куприным отправить её сначала в горный санаторий в Швейцарию (Лейзен), затем на несколько месяцев в Ниццу (на юг Франции). Лечение потребовало огромных средств, которые собирала вся эмиграция (благотворительные лотереи, вечера и т.п.). По сведениям Т. А. Каймановой, рассказ «Медвежье благословение» не печатался в России. Публиковался в сборнике «Звезда Соломона» (Гельсингфорс, 1920) и под названием «Медвежья молитва» в сборнике «Новые рассказы» (Париж, 1927).

Читать далле
Подняться к началу

11

№ 11

Спасибо за большое удовольствие, кот.<орое> вы доставили, прислав эту интересную старую фот.<ографию>. Сколько воспоминаний связано именно с этой площадью — с раннего детства, когда мы убегали с уроков, чтобы взглянуть на любимый «кирасирский праздник». А впоследствии ещё больше любила всё [подчёркнуто автором — Л. Р.] в этом полку… Газету получаем, спасибо. Всего лучшего желаем. Маленькая семья собирает опёнки и сейчас отправляется в лес.

Спасибо за память.

Ольга.

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, л. 11.

Написано на почтовой карточке. Почтовый штемпель: «Klampenborg 3.10.25». Казармы Лейб-гвардии кирасирского Ея Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны полка («синие кирасиры») с 1820 до 1918 года находились в Гатчине. Супруга Императора Александра III стала шефом этого полка в 1880 году. После революции офицеры полка принимали активное участие в Белом движении. В эмиграции в 1922 году было создано полковое объединение синих кирасир. В 1927 году Ольга Александровна стала его членом как супруга офицера полка Н. А. Куликовского. В этом же полку служил её брат Великий князь Михаил Александрович.

Читать далле
Подняться к началу

12

№ 12

Воистинно Воскресе!

Милый Александр Иванович,

Очень и очень благодарю вас за милое письмо. А книгой — вы нам обоим [подчёркнуто автором — Л. Р.] огромную дали радость. Мы зачитываемся милым этим романом прошлого. И очень интересно, как ген.<ерал> Краснов выводит типы молодёжи. Уже столько желающих прочитать после нас. А мы втроём теперь читаем, то Ник.<олай> Алек.<сандрович>, то Ава, то я… Но это выходит очень удобно, т.к. мы по очереди стерегём [так! — Л. Р.] детей. И всегда один свободен, а другие два заняты.

Пишу вам рано утром до 7 час. в св.<ятой> понедельник 24 апреля/ 7 мая. Мы скоро переезжаем — скорее переходим — в Видёре, который стоит очень недалеко. Всю эту неделю мы перетаскивали всякие мелочи в корзинах: игрушки, картины, платье, что было очень удобно — не надо было возиться с укладкой, а на сегодня наняли лошадей с телегой, чтобы перевезти кровати и сундуки…

Простите, что рассказываю всякую ерунду… Вчера — как всегда по воскресеньям — собрались у нас знакомые. Один старенький капитан Александро-Невского полка — тоже. Мы с ним недавно тут познакомились. Он много-много разговаривал и рассказывал про прошлое, про ужасную их скучную стоянку, про товарищей и всё такое — и смешно, и грустно одновременно, как чеховские рассказы. Два идеально тёплых дня, даже пахнет зеленью — и немного напоминает Россию. Странно, что здесь почти нет хороших запахов, как у нас. Буковый лес не пахнет, а других пород мало. Мне ужасно жаль, что вы так разочарованно пишете о своих последних произведениях. Я думаю, что это только вы сами так считаете. А мне все ваши рассказы всегда нравятся. И уверена, что многим другим так же! Здесь фруктовые деревья ещё не начали цвесть — лишь по стенам домов кое-где, где потеплее. Весна нудная и незаметная — не гатчинская! Я оттуда получила на Пасху письмо от одного моего друга <2 слова нрзб>. Много грустного, они все, бедные, голодают. Он трогательно кончает своё письмо, говоря, что так хотелось бы ему нарвать цветочек [так! — Л. Р.] в парке и прислать мне, как раньше собирал и клал мне на письменный столик!

Всего вам светлого желаю. Пишите, когда можете. Мало пишу, уже надо чай пить с «маленьким семейством». Сердечный поклон.

Ольга.

От одной сестры мил.<осердия> из Евг.<еньевской> общ.<ины> имела письмо с поклоном от Марии Матвеевны, она всё там же.

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, л. 14-14 об. В письме не указан год.

Судя по тому, что летом семейство живёт в Видёре, написано до октября 1928 года. Вероятно, речь идёт генерале П. Н. Краснове (1869-1947) — атамане Всевеликого Войска Донского, военном и политическом деятеле, писателе и публицисте, активном деятеле Белого движения. Куприн был знаком с ним ещё в России, так как П. Н. Краснов возглавлял газету «Приневский край», где сотрудничал Куприн. С ноября 1923 года П. Н. Краснов жил во Франции. Всего им написано более 20 исторических романов, они издавалась на русском, английском, французском, немецком языках.

Читать далле
Подняться к началу

13

№ 13

Милый Александр Иванович,

В день нашего сочельника шлю вам самые лучшие пожелания к празднику рождества Христова и всего светлого желаю на новый год. Мы все, верно, одно и то же желаем – вернуться на Родину возможно скорее. Я всё Гатчину милую <вижу> во сне. Я так перед вами виновата — давно-давно получила 4 том «Война и мир» от вас и … не ответила. Не благодарила вас, как хотела!! Вышло это вовсе не из неблагодарности, правда! Много было у нас волнений и неприятности, Мама пришлось затем в Англию ехать к сестре — я была больна несколько дней жаром. А затем мы переехали и месяц уже живём на дачке одних наших добрых датских знакомых — купцов Мoller’ов. Мы до мая у них живём бесплатно в пустой даче в их саду. Уютно у нас, пахнет русским духом, вход через кухню, (где варятся борщ или щи) — канарейки наши летают по комнате и садятся на голову — дети веселы и шумят — и правда, этот маленький домик так напоминает офицерские квартирки в Гатчине, что мы иногда мечтаем и думаем, что мы в России…

Я нашла одну прелестную книгу, где между рассказами (которых ещё и не успела прочесть, ибо редко-редко читаю теперь!) — меня поразили «Царский писарь», а в особенности «Анафема»… Этот обычай такой дикий и не-христианский [подчёркнуто автором — Л. Р.], правда? И так понятно, что диакон, только что насладившись «Хаджи Муратом», под впечатлением этой чудной вещи просто не мог произвести анафему над автором. А случай с медведем и егерем я так живо помню. Мы в тот день (помню, что это было воскресенье) были в егерской слободке, где и узнали о случившемся. Зима у нас тёплая, много на воздухе с детьми <бываем>. Тихон всего Гоголя знает и любит. Папа ему читает и перечитывает ежедневно «Сорочинская ярмарка», «Утопленница» и т.д. …

Пишется ли вам теперь?

У нас ёлочка маленькая стоит в детской ведёрке с самых супостатских праздников. Сегодня не зажжём, т.к. не успеем — хотели в город ко всенощной поехать. А завтра сделаем — и игрушки будут….

Ещё раз извиняюсь за свою грубость и неблагодарность — пожалуйста, простите. Вы мне очень давно ничего не писали, и мне очень жалко, т.к. очень радуюсь вашим письмам. Всего лучшего.

Ольга.

Klampenborg. Ordrupvej 17.

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, л. 13-13 об.

Письмо не датировано, но судя по упоминанию поездки матери Ольги Александровны, вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны, в Англию, написано до октября 1928 года (Императрица умерла в Видёре 13 октября 1928 года).

Читать далле
Подняться к началу

14

№ 14

Rugaard Holte 1/ 14 июня 1929

Милый Александр Иванович

Узнав, что могу привет вам послать, спешу это сделать сегодня утром. Мы живём теперь на хуторе — так чудно: чувствуется деревня — и иллюзия, что мы, может быть, уже в России…

Будьте здоровы. Всего хорошего желаю вам. Видала Ксюшу вашу: для фильмы снятая в каком-то журнале — очень красивая. Привет гатчинца - гатчинцу.

Ольга.

Публикуется впервые. Р/п, чернилами. РГАЛИ, ф. 240, оп.2, ед. 35, л.12.

Письмо написано на открытке с видом: «Видёр. Малая гостиная Императрицы Марии Феодоровны и Королевы английской Александры».